Таблоиды любили шейха за невероятную внешность, деньги, власть и любовниц.
В то время Аманда обычно не читала такие газеты и журналы. Она изучала английский язык, писала и читала стихи, не понятные никому, кроме специалистов по английскому языку, хотя она уже начинала задумываться о том, чтобы сменить специальность и стать дизайнером-архитектором.
Как бы то ни было, таблоиды мало ее интересовали. И все же она покупала их на кассе супермаркета всякий раз, когда видела фотографию брата Доун на первой полосе.
Доун считала его чудесным.
— Ники такой милый, — всегда говорила она. — Не могу дождаться встречи с ним.
И вот однажды Аманда с ним столкнулась.
Это была за неделю до окончания первого курса в университете. Доун собиралась на студенческую вечеринку. Она упрашивала Аманду пойти вместе с ней, но на следующее утро Аманда сдавала экзамен по дизайну эпохи Возрождения, поэтому осталась в комнате общежития, которую они делили вместе с Доун.
К сожалению, Доун напилась. В итоге в два часа ночи она забралась на колокольню с пятью однокурсниками, и все они решили бить в колокол.
Полиция кампуса арестовала Доун и парней, затащила их в офис службы безопасности и позвонила их семьям.
Аманда об этом не знала. Она залезла в кровать, накрылась с головой одеялом и уснула за полночь.
Через несколько часов она проснулась от ударов кулаком по двери ее комнаты в общежитии. Она вскочила с постели, ее сердце бешено колотилось, включила прикроватную лампу и отвела волосы с глаз.
— Кто там?
— Открой! — потребовал мужской голос.
Аманде показалось, что она смотрит фильм ужасов. Когда дверь распахнулась, она увидела верзилу в джинсах и белой футболке.
— Я Николас аль-Рашид, — прорычал он. — Где моя сестра?
Шейх прошел в комнату, схватил Аманду за перед ее большеразмерной футболки и подтащил к себе.
— Я задал тебе вопрос, женщина: где моя сестра?
По сей день Аманде не по себе от того, что в тот момент страх почти парализовал ее. Она могла только съежиться и заикаться, вместо того чтобы врезать нахалу по физиономии кулаком.
Но ей было всего восемнадцать лет, она выросла в защищенном мире эксклюзивных школ-интернатов и летних лагерей. А мужчина напротив нее был огромным, разъяренным и устрашающим.
Пару раз сглотнув, она ответила, что не знает, где Доун.
— Ты не знаешь? — насмешливо спросил он и притянул ее к себе снова. Аманда почти прижалась носом к его груди. — Ты не знаешь?
— Доун… вышла.
— Она вышла? — переспросил он с холодным сарказмом, глядя на нее как на мышь.
И тут до нее дошло, что этот человек ворвался в ее комнату и находится на ее территории, а не на своей. Он ведет себя так, словно этот маленький кусочек Америки — его собственное пустынное королевство.
— Да. — Она вздернула подбородок и уставилась в его прищуренные серебристые глаза. — Да, ее нет. И даже если бы я знала, где она, я бы не сказала тебе — пустоголовому диктатору!
Она сразу поняла, что совершила ошибку. Его лицо побледнело, на подбородке дрогнула жилка, а рот скривился.
— Как ты меня назвала? — тихо и угрожающе спросил он.
— Пустоголовый диктатор, — повторила она и стала ждать конца света.
Он улыбнулся, и она пришла в ярость.
— Вас это забавляет, мистер Рашид?
— Ты будешь называть меня милордом Рашидом. — Он уставился на нее со всей жестокостью. — Если бы ты была на территории моей страны, тебе бы отрезали язык за такую наглость.
Капля пота выступила на лбу Аманды. Она не сомневалась в способностях брата Доун, но к тому времени она уже не беспокоилась ни о чем. Никогда за всю свою жизнь она никого не презирала так, как презирала Николаса аль-Рашида.
— Здесь не твоя страна. Здесь Америка. И я гражданка США.
— Ты типичная американка без моральных принципов.
— О, а ты много знаешь об американках и морали, да?
Он прищурился:
— Я так понимаю, в твоих словах был подтекст?
— Отпусти меня! — проворчала Аманда, пытаясь высвободиться из его хватки. — Черт побери, отпусти меня!
Он отпустил ее так быстро и неожиданно, что она отшатнулась. А потом уставилась на мужчину, который вторгся в ее комнату, ее грудь вздымалась под тонкой хлопчатобумажной футболкой.
Он внимательно рассматривал Аманду. Она почти чувствовала прикосновение его серебристых глаз, которыми он оглядел ее с головы до ног, замечая ее взлохмаченные волосы и длинные обнаженные ноги.
Аманда почувствовала, как ее лицо и тело горит под его высокомерным взглядом. Ей хотелось прикрыться, закрыть свою грудь руками, но она понимала, что это даст ему еще большее преимущество.
— Уходи из моей комнаты, — сказала она дрожащим голосом.
Его взгляд снова скользнул по ней с почти мучительной медлительностью.
— Ты только посмотри на себя, — тихо и насмешливо произнес он и уставился на ее напряженные соски.
Сердце Аманды едва не выскочило из груди, когда он шагнул к ней.
— Сир?
Он не сводил с нее глаз. В ее жилах забурлила кровь.
— Сир!
Аманда моргнула. В комнату вошел невысокий мужчина в блестящем черном костюме и бросился к шейху.
— Милорд, я нашел вашу сестру.
Шейх повернулся к мужчине:
— Где она?
Абдул упал на колени и опустил голову так, что его лоб почти коснулся пола.
— Она ждет вашего решения, милорд Рашид. Она в кабинете декана.
При виде старика, преклонившего колени перед угрюмым тираном, Аманда словно очнулась от спячки.
— Убирайся! — в ярости крикнула она. — Иначе я вышвырну тебя отсюда! Ты обыкновенный дикарь. Мне жаль Доун и любую женщину, которая имеет к тебе какое-либо отношение.
Шейх скривил губы, выражение его красивого лица стало хищническим. Он развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
Аманда никогда его больше не видела.
Он забрал Доун из университета и отправил ее в небольшой женский колледж. Но женщины остались подругами благодаря смене карьеры Аманды, ее замужеству и разводу.
С годами встреча с шейхом стерлась из ее памяти.
Почти.
Иногда она просыпалась ночью от ощущения его взгляда и запаха его тела.
— Аманда, у тебя все написано на лице.
Аманда подняла голову, и Доун улыбнулась.
— Ты все еще огорчена, вспоминая, как Ники ворвался в нашу комнату много лет назад, когда искал меня.
Аманда откашлялась.
— Да. И знаешь, чем чаще я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что у нас ничего не получится.
— Я же сказала тебе, что он тебя не вспомнит. А даже если и вспомнит…
— Доун, — сказала Аманда, потянувшись за сумочкой, которую положила на стеклянный стол на огромной террасе, — я ценю все, что ты пытаешься сделать
