Это уже начинало выводить из себя, но — делать нечего. Открыл бардачок. На сидение выкатилась сначала граната (благо, с чекой внутри, но вспотеть я успел), следом за ней — маленький серебряный шарик, напоминающий по текстуре ртуть. Такой же текучий и нестабильный.
— Ч-ч-черт! — Рикович захлопнул дверь и прогудел оттуда: — Подожди, сейчас еще один контейнер принесу.
Вопросов я не задавал. Ни к чему это — сам виноват. Я ведь, получается, продался с потрохами: этот местный «гелик» стоит кучу денег, и если ради этого мне нужно вспотеть от гранаты и запихать две магические штуковины в контейнеры — ну, что ж, так тому и быть. В конце концов, у меня теперь машина есть. Не нужно идти на остановку, не нужно ждать электробуса и толкаться в душегубке среди школьников с гладиолусами, которыми они тычут тебе в лицо, и надушенных мамаш. Можно сесть — и поехать! Просто праздник какой-то.
Так что вот вам шарик из бардачка, вот — портмоне, которые так был нужно — и спасибо большое. А одна граната — это всего лишь одна граната. Пустяки, как говорил Карлсон. Дело житейское.
То ли дело — первая линейка в этом учебном году.
* * *
Хуже всего первого сентября приходится классному руководителю. Даже если первое сентября на самом деле третье. Вообще — классному руководителю в принципе приходится хуже всего. Собери обормотов по всей школе, запихай в кабинет, займи чем-то до линейки, пересчитай для организации питания, а там кто-то опоздал, а этот — цветы помял, а тот уже дневник начал заполнять абы-как, а у этой бантик оторвался…
И совсем по-другому чувствует себя свободный и независимый учитель-предметник!
Конечно, я не удержался и приехал на машине. Припарковался у магазина, метрах в трехстах от школы, чтобы не создавать лишний ажиотаж: родители привозили своих чад, и транспорта у калитки скопилось предостаточно. Да и привыкнуть стоило, за рулем я не сидел года три точно, по субъективному времени, и, получив такой вездеход, добирался на улицу Куракина осторожно, по грунтовым улицам частного сектора, не выезжая на Земскую или Бакланова.
Стайка пацанов окружила «Урсу»: тыкали пальцами, что-то обсуждали… Знакомых среди них не было, так что я, глядя в зеркало, поправил складки костюма, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, подхватил портфель с бумагами и канцелярщиной — и выбрался на улицу.
Утреннее солнце уже начинало припекать, предвещая теплое бабье лето в начале сентября. Толпы детей с родителями шумною толпою кочевали по направлению к школе. Белоснежные блузочки, гольфы, бантики и кучеряшки девочек соседствовали со смятыми от рюкзаков пиджачками, отутюженными брюками и расчесанными на пробор волосами у мальчиков. Старшеклассники, конечно, выглядели гораздо более свободно, но тоже — парадно и отутюженно. И куда это денется через пару дней?..
По школьному двору, мимо дриады и астролябии, под сенью яблонь и груш я пробирался к крыльцу, где разворачивалось основное действо.
— … Государя почитать и порядок уважать
Учат в школе, учат в школе, учат в школе… — надрывались динамики на крыльце.
За аппаратурой сидел Гасан, и его белозубая улыбка сияла на смуглом лице. Оптимист, однако! Так улыбаться в первый день учебного года — это нужно иметь стальные нервы.
— Сардэчна запрашаем, — на чистом белорусском языке произнес южанин.
— Ваалейкум ас-салам, — откликнулся я. — Ты что — тоже свободная птица, классного руководства не всучили?
— Физручку напрягли, ей дали пятый класс. А я за это на соревнованиях выступлю, от Вышемира, по прикладному многоборью, — Джабраилов был откровенно счастлив по этому поводу. — И на конкурсе самодеятельности спою. Я ведь пою… Немного.
— А-ха-ха, как в анекдоте… — не удержался я. — Знаешь — этот, как грабители учителя остановили и требуют деньги и часы…
— Не-а! — помотал головой математик. — Ну-ка, дорасскажи?
— Ну, говорят ему: давай деньги и часы! А он в ответ: часы не дам! Забирайте классное руководство!
— Хе-хе! — кивнул коллега. — Это печально.
— Для тех, кого чаша сия не миновала…
— А-а-а-а-а-а!!! — с диким бессвязным ревом мимо нас промчалась толпа пацанов-шестиклашек.
Они устроили давку в дверях, едва не смели всю аппаратуру, с грохотом ворвались в школу и с ускорением, достаточным для выхода на первую космическую скорость, скрылись где-то в глубинах первого этажа. Мы с пониманием переглянулись, и я пошел к себе. Пусть лучше сейчас выбегаются, чем на уроках дуреют. Хотя шестиклашкам дури хватит суток на трое беспрерывного балагана, у них, кажется, ядерный реактор вместо внутренностей установлен…
Мне повезло: первым в учебном году уроком в расписании значилось обществоведение у выпускного, десятого, класса. Как раз — можно понять, на каком я свете как педагог. Есть ли еще порох в пороховницах, или мой костюм и моя модная прическа, и мои понты на турничке — просто шлак и не стоят выеденного яйца? Как говорил капитан Джек Воробей, человек — это то, что он может и чего он не может. Если я не могу быть хорошим педагогом — то зачем это все?
Раскрыв окно нараспашку и пердвинув бегунок на календаре на 3 сентября, я скинул пиджак прямо на первую парту, закатал рукава, взял в руки мел, на секунду замер перед доской, а потом быстро стал писать, заполняя белыми латинскими буквами темно-зеленую поверхность:
«FONAR', VEREVKA, TOPOR, SPICHKI, RUZH’E, KANISTRA S KEROSINOM, BANKA TUSHENKI, SUHPAJ, APTECHKA, SPASATEL’NYJ ZHILET, RAKETNICA, MACHETE, PROTIVOGAZ, BUTYL' S VODOJ, RADIOPRIEMNIK…»
Из окна продолжала доносится музыка, впиваясь в мозг и мешая сосредоточиться. Детский голос заунывно голосил:
— Нагружать всё больше нас
Стали почему-то,
Нынче в школе первый класс
Вроде сервитута… — захлебывались колонки Джабраилова.
До линейки оставалось минут пятнадцать.
* * *
работает конкурс названий для глав. если вы подберёте подходящий психологический, психиатрический или педагогический термин под персонажа, сцену или явление в главе — предлагайте в комментах, я с удовольствием переименую.
2. Мозговой штурм
На асфальте мелом были нарисованы прямоугольники, внутрь каждого из них — вписаны условные обозначения. Ну, 1 А, 3 В, 10 С и прочее. Все они располагались буквой П вокруг школьного крыльца, которое служило своего рода трибуной мавзолея. На крыльце собирались очень важные люди: какие-то официальные лица из народного просвещения, шефы из Дорожно-ремонтного управления, администрация школы, попечительский совет.
Детей выводили из запасного выхода и выстраивали каждый класс в свой прямоугольник. Независимо от численности класса и габаритов ребят, прямоугольники
