банка и тут я понял, как жутко хочу жрать. Очень долго щупал банку, на предмет вздутия, но, все-таки, рискнул ее открыть. Внутри, судя по количеству белого жира, была свинина, но я ее съел, холодной, по последней капли, насухо вычистив всю банку. Электричество в доме тоже было, а в пластиковой емкости оставалось немного воды, поэтому у меня на второе был прекрасный грузинский чай, жменю которого я обнаружил в металлической, плотно упакованной банке.
Спать я устроился тут же, на веранде, уронив голову на стол, предварительно задвинув щеколду на входной двери и набросив на плечи какой-то ветхий кожушок, что висел на гвозде у входной двери.
Проснулся я на рассвете, оттого, что замерзли босые ноги. Было уже достаточно светло, поэтому я решил осмотреть дом на наличие хоть какой одежды.
Через пятнадцать минут я смог подвести итоги экспроприации.
Из одежды я нашел ветхие, застиранные брюки, неопределенно-бежевого цвета, без пуговиц, старая, военная рубаха и рассохшиеся хромовые сапоги, в которые я с трудом воткнул свои ноги. Носки в домике отсутствовали, поэтому я намотал в качестве портянок, порванное на две части, мягкое полотенце. В ящичке для посуды я прихватил старый складной ножик с сильно расшатанным лезвием. Кожушок был на меху — он хорошо согревал меня ночью, но днем в нем было слишком жарко, поэтому его я оставил, после чего, прихватив пустую банку и висящий в кладовой потертый солдатский «сидор», я покинул гостеприимный домик, отжав лопатой косяк и захлопнув дверь в обратном порядке. К сожалению, покинуть место ночлега незаметно мне не удалось — когда я спустился с крыльца, в доме напротив колыхнулась, плотно зашторенная, белая занавеска — кто-то из соседей наблюдал за незваным гостем.
Территорию поселка садоводов я покинул, более никого не встретив, правда вышел не к вчерашнему озеру, а через, широко распахнутые, металлические ворота и пошел по, отсыпанной все тем же, злокозненным, изранившим мне ноги шлаком, узкой дороге, идущей мимо засаженных картошкой полей и березовых околков. В пути встретил своих коллег — судя по одежде БОМЖей, а исходя из наличия различных, полупустых мешков и сумок — грабителей дач.
Я сунул руку в карман брюк, ухватился за «складишок» — мое единственное оружие, но встречные, четыре мужика и одна женщина, с распухшим лицом, только зло посмотрели на меня, и молча прошли мимо. А через пять минут я вышел к остановке автобуса — судя по перекошенной табличке, единственный маршрут, который здесь останавливался, шел до железнодорожного вокзала.
Глава 2
Глава вторая.
Новые горизонты.
Безвременье.
Из автобуса меня выгнали на третьей остановке, вернее я сам вышел, так как кондуктор-злая женщина с потасканным лицом, не добившись от меня ни денег за проезд, ни добровольного покидания салона старого «ЛИАЗА», пошла договариваться с водителем, чтобы тот остановился у стационарного поста ГАИ, и я предпочел не доводить ситуацию до прямого столкновения с милицией. Мне показалось, что до добра это не приведет.
Я не помнил и не понимал кто я и как меня зовут, я просто появился и стал жить. В мозгу промелькнула какая-то фиолетовая дурацкая игрушка, что заявила, что она Лунтик, и она родилась, промелькнула и исчезла. Вот и я, такой-же лунтик, появился на заболоченном берегу вонючей речки и с тех пор живу. Я понимал, что этот автобус идет в Город, к железнодорожному вокзалу, и что за проезд на нем надо заплатить деньги, но денег у меня не было, а милиционеры, которым хотела меня сдать злая тетка, уверен, сделали бы мне больно. Почему-то милиционеры ассоциировались у меня с болью, с болью и побоями.
Проводив взглядом оранжевую корму автобуса, что победно обдал меня черным облаком вонючего выхлопа солярки, я двинулся по глинистой обочине в ту же сторону — мне надо было к вокзалу, я ощущал, что это моя малая Родина.
Минут через десять я миновал серую, бетонную будку, возле которой стоял с десяток автомобилей. Трое милиционеров в голубых рубашках с короткими рукавами, суетились вокруг машин, сопровождаемые, как утки утятами, кучкой водителей с жалобными или злыми лицами. Я поспешил пройти мимо, стараясь не смотреть на правоохранителей, но удин из милиционеров, старшина с узким костистым лицом и светлыми усами скобкой, встретился со мной глазами и его лицо мгновенно стало очень злым. Я опустил голосу и ускорился, каждую секунду ожидая крика в спину, но обошлось.
Минут через пять я подошел к еще одной остановке, сел в подошедший автобус, откуда был со скандалом изгнан, успев проехать всего пару перегонов. Но, слава Богу, это был уже Город. Дальше я целенаправленно шел пешком, двигаясь извилистым маршрутом, проверяя немногочисленные мусорки, помойки и просто лавочки в кустах, где любит посидеть, выпить и закусить разнообразный российский люд.
Я не помнил кто я, но я прекрасно ориентировался, безошибочно выбирая нужное мне направление. Через два часа я понял, что приближаюсь к вокзалу — каждый дом, который я видел, был мне прекрасно знаком, я даже наизусть знал их адреса. И возвращался я на свою малую Родину не просто так, а победителем — вещевой мешок на плечах оттягивала пара килограммов, сплющенных молодецки ударом старого сапога, алюминиевых банок, а найденная на помойке, чуть рваная, огромная сумка, сшитая из синтетического материала, при виде которой в голове всплыло название — «мечта оккупанта». И теперь на дне сумки, висящей на моем плече, приятно позвякивали при каждом шаге, два десятка пустых бутылок.
Бутылки сдал в огромную металлическую будку, расположенную во дворе гастронома, где меня тут же попытались ограбить. Подошли двое моих «коллег», только более грязных и вонючих, и попытались схватить за руки в тот момент, когда я прятал честно заработанные купюры в карман брюк. Когда я вскинул глаза навстречу движению в мою сторону, то чуть не заорал от отвращения и отскочил на пару торопливых, неловких шагов — ко мне тянулась раздувшаяся, черная от грязи рука с гнойным свищем.
— Деньги давай, чушок! — на другой стороне руки находилась круглая, чумазая рожа с, залитыми белым гноем, глазами.
Нога, обутая в тесный сапог автоматически поднялась и ударило в левое колено любителя чужих денег, тот хрюкнул и завалился рожей в асфальт. Второй БОМЖ, худой, но такой-же грязный, в драку не полез, а бросился поднимать своего товарища, что-то бормоча в мой адрес. А не стал дожидаться, когда поднимут агрессивного урода, а двинулся в сторону железной дороги, о чей близости сигнализировали гулкие гудки электровозов.
