кресло и, не дожидаясь приглашения, села. Косолапова старательно прикрыла за собой дверь и уселась напротив незнакомки.
– Может, кофейку предложу? – заискивающе спросила она.
– Лишнее, – холодно бросила гостья. – Вы знаете, зачем я здесь. Я не получила близнецов в указанные сроки.
От такого ответа Нина чуть не вывалилась из укрытия, хорошо, что она всё ещё держала за руку брата. Дети переглянулись – во всём интернате они были единственными близнецами.
– Так ведь время быстро идёт! – заведующая всплеснула руками и покачала головой.
– Мы заранее всё оговорили. Вам за них заплачено.
– Ну так не хол перейти – их доставить-то к вам! – вскричала было Косолапова, но тут же осеклась.
– Полноте, их никто не хватится.
Незнакомка в цилиндре говорила с акцентом, она была приезжей, но откуда ни сестра, ни брат понятия не имели.
– К концу этой недели всё сделаем, – тон заведующей сменился с заискивающего на виноватый.
– Дети должны быть готовы. Я вернусь за ними сама, – отрезала незнакомка, встала и, не прощаясь, ушла.
Заведующая сплюнула, бросила незнакомке вслед что-то неразборчивое и стала копаться в ящиках стола. Алек видел, как Нина сжала кулаки, и, зная, насколько вспыльчивой может быть его сестра, обнял её за плечи. Наконец Косолапова собрала в охапку бумаги, сунула их под мышку и тоже не мешкая куда-то сбежала.
– Как будем сматываться? – спросила Нина шёпотом.
– Через окно. Вдруг там кто за дверью.
– Я не про сейчас. Я про вообще!
В ответ Алек только отмахнулся платком, дав понять, что не хочет обсуждать ничего, сидя здесь. Из кабинета они выбрались без проблем. Прошмыгнули второй раз мимо завхоза и отправились прямиком в спальни, чтобы там поговорить обо всём без посторонних ушей. Каково же было их удивление, когда наверху в спальне девочек они обнаружили повариху, обычно не покидавшую кухни. Румяная и неповоротливая Альбина вытряхивала Нинины вещи из тумбочки и бросала их в сумку.
– Не трогайте, это моё! – закричала Нина.
– Твоего тут ничё нет, всё государственное! А будешь орать – щас как дам! – пригрозила Альбина круглым розовым кулаком.
– Куда вы это? – спросил Алек, стараясь отодвинуть сестру подальше за спину.
– Не твоего ума дело! Стало быть, новую одёжу дадут.
– Но когда? Сегодня?
– Не моего ума дело! А ну, пошли вон отсюда!
В спальне для мальчиков, куда они сбежали от Альбины, уже кто-то побывал – тумбочка Алека была пуста, куртки из раздевалки тоже пропали.
Время обеда закончилось, начались занятия. Поговорить обо всём случившемся Нина и Алек смогли только после отбоя. Нина дождалась, пока в коридоре утихнут шаги ночной нянечки, и змейкой юркнула в спальню для мальчиков. К счастью, ближайшей к выходу была кровать её брата.
Нина сидела и от волнения отколупывала краску с круглых металлических набалдашников, украшавших спинку кровати. Руки немножко дрожали, но голос был уверенным. Она настаивала на немедленном побеге, прямо сейчас и ни минутой позже, потому что шмыга в цилиндре, как она окрестила незнакомку, могла в любую минуту вернуться. Алек был согласен с сестрой.
Жизнь в интернате не была похожа на сказку. Нина иногда грозилась сбежать, но Алек всегда останавливал сестру. По его мнению, за забором всё могло быть ещё хуже. Теперь он принял сторону Нины. Может, побег и пугал его, но незнакомая злыдня пугала сильнее.
Поэтому бежать решили не мешкая. Условились встретиться у чёрного входа под лестницей, после того как Алек попробует добыть чью-нибудь тёплую одежду из раздевалки, а Нина – чего-нибудь съестного.
В пустой столовой пахло кислятиной, копотью и мылом, Нина уверенно прошла дальше в кухню. Темнота не мешала, здесь она смогла бы пройти даже с завязанными глазами – в наказание за проступки близнецов регулярно отправляли на кухню драить котлы и противни.
Нина стала обследовать немытые кастрюли и сковородки. В чане, куда на корм свиньям сбрасывали остатки ужина, Нина набрала хлебных корок. Можно было только надеяться, что они не испачкались об объедки. На стенках лотка возле мойки осталось немного масла. Не тратя времени на поиски ножа, Нина собирала масло на палец и размазывала его по коркам. Когда закончила, завернула всё в носовой платок брата и убрала в сумку, которая ещё час назад была наволочкой. Туда же отправились половина луковицы и вялый огурец, их Нина нашла в ящике с шелухой. Будь холодильник открыт, она раздобыла бы еды повкуснее, какой-нибудь сыр или яблоки. Но холодильник на ночь закрывали на ключ.
На дне кастрюли, стоявшей там же, у мойки, плескались остатки киселя. Нина огляделась в поисках подходящей тары. Бутылка нашлась на подоконнике. Нина вытащила из неё засохшую ветку клёна, перевернула, потрясла и подула. Оставалось найти, чем заткнуть горлышко. Нина заглянула в подсобку. Там хранили разную утварь. За дверью царил беспорядок: коробки, ящики, кастрюли вперемешку с вещами поменьше громоздились до самого потолка. На столе, застрявшем между кастрюльно-коробковыми горами, повариха Альбина оставила кружку с недопитым кофе. Кофе в интернате пили только сотрудники. Нина понюхала – пахло гадко. Она пошарила рукой по столу и нащупала холодную обёртку шоколадной плитки. Нужно было торопиться. Не раздумывая Нина сунула кусочек в рот, а оставшуюся шоколадку – в наволочку. Закрыла дверь и поспешила к брату. Алек с охапкой тёплых вещей уже сидел под лестницей.
– Там темень такая. Взял то, что с краю, – шепнул он, протягивая сестре шапку с помпоном, шарф и куртку, что, по его мнению, была теплее. – И вот ещё валенки прихватил.
– Валенки-то зачем? Дожди. Нам бы калоши.
– Возьмём. Вдруг пригодятся.
В наволочках, где лежал их небогатый скарб, Алек гвоздём проковырял дырки, чтобы их можно было носить на плечах, как рюкзаки.
Выбираться решили через раздевалку в спортзале: там под потолком было окно, которое никогда не закрывалось. Чтобы к нему подобраться, им потребовалось построить целую пирамиду из скамеек. Дети старались всё делать как можно тише. Скамейки были тяжёлыми, но то ли от волнения, то ли от разгоревшегося азарта дело спорилось, пирамида была готова в считаные минуты.
Первой наверх взобралась Нина, она была лёгкой, но Алек всё равно придерживал сооружение снизу.
– Порядок! В самый раз башня! – шепнула Нина.
Она открыла окно, бросила на землю рюкзаки-наволочки, после чего спрыгнула вниз сама. Алек ещё раз проверил прочность конструкции, закинул ногу повыше и в два счёта пробрался к раме. Конструкция подрагивала, но держалась.
– И правда, прочная! – хмыкнул Алек.
Он подмигнул сестре, чтобы подбодрить её, и стал перелезать наружу, но почему-то именно тогда, когда Алек перекидывал вторую ногу через раму, эта самая нога сдвинула верхнюю скамейку, и вся конструкция с грохотом повалилась. Алек сжался от страха. Время замерло. Нина, хватая вещи, бросилась к ближайшим кустам. Алек спрыгнул и кинулся к сестре. Окно захлопнулось. Они лежали, прижавшись к земле, не дыша, но интернат спал мертвецким сном, окна оставались тёмными, никто ничего не услышал.
До ограды Нина и Алек крались по кустам. Забор вырос перед ними довольно скоро. Прутья были скользкими и влажными, карабкаться вверх было ужасно неудобно. Пришлось сначала насухо вытереть всё варежками. Вещи протолкнули через ограду, а сами перелезли то подсаживая, то подтягивая друг друга. Алек не на шутку зацепился брючиной за острый шип наверху забора и, если бы не Нина, так и остался бы там висеть. Хорошо, что у сестры оказались острые зубы! Алек лишился заднего кармана, но зато обрёл свободу.
Наконец можно было одеться в тёплые вещи. Нине пришлось трижды подвернуть рукава – куртка предназначалась для кого-то намного выше неё ростом. Брат с сестрой взялись за руки и сквозь ночной лес стали осторожно пробираться туда, где, как им казалось, должен был начинаться город.
Небольшой город
Ночь была промозглой, зыбкой, ноги в темноте путались то в торчащих корнях, то в упавших ветках. Земля промёрзла неглубоко, тонкая ледяная корка всё время ломалась. Валенки как губка впитывали холодную земляную жижу, тяжелели, и идти становилось ещё труднее.
Ухали ночные птицы, и по кустам непрерывно что-то шуршало. Нина крепче взялась за руку брата, она
