сказала Ангелина, подбирая телефон. Косте стало немного не по себе от её уверенного тона. – И Алексей Александрович не станет вызывать папу.
Она подхватила рюкзак и выбежала из класса. «Вылетела», – промелькнуло в голове растерянного Кости. Надя, бросив на него подозрительный взгляд, поспешила за подругой.
Ромка посмотрел на Костю и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, когда громкая трель звонка заставила их, спохватившись, броситься стремглав на следующий урок.
С тех пор Ромка, и так не отличавшийся разговорчивостью, стал ещё молчаливее. Костя периодически ловил на себе его задумчивый взгляд, но случившееся с телефоном они не обсуждали. Костя вообще предпочёл бы навсегда об этом забыть, хотя на душе и скребли кошки, когда он вспоминал, как страшно довольная Ангелина, извинившись перед географичкой за опоздание, зашла в класс и, поймав взгляд Кости, красноречиво махнула мобильным. Сам он после того случая стал невольно – а возможно, и вполне осознанно – её избегать. Из услышанных обрывков разговоров в классе Костя знал, что АлексСаныч ужасно расстроился, что «обронил и повредил» её телефон, и они условились, что родителям Ангелины необязательно знать подробности, как так вышло. На следующий день Геля уже щеголяла с новым защитным корпусом и стеклом, благо, что сам мобильный от падения на линолеум не пострадал.
Думать обо всём этом, а главное – о его собственной глупости и наивности, было неприятно, поэтому Костя старался этого не делать. В противном случае, возможно, он бы обратил внимание на немного изменившееся к нему отношение Ромки. И тогда бы приказ Антона «подкидывать им деньжат», раз у него такие «очумелые ручки», а иначе «ну, сам понимаешь», не застал бы его врасплох. Но он так испугался и растерялся, что послушался, тем самым раз и навсегда оказавшись у Антона на крючке. Оглядываясь назад, Костя понимал: максимум, что ребята могли ему сделать за отказ, так это побить, потому что Антону нравилась Ангелина, и он не стал бы сдавать её и Костю АлексСанычу. Но после первой кражи пары сотен у студентов, стоявших в очереди в пирожковую, у Антона появился железный компромат – видео, на котором Костя сначала топтался рядом со студентами, а затем принёс ему купюры. Поэтому Костя не видел для себя иного выхода, кроме как продолжать обчищать чужие карманы.
Единственным положительным моментом во всей этой истории было то, что Ромка посчитал, будто бы Костя просто очень ловко залез в карман АлексСаныча, чего тот даже не заметил. И у Антона с его прихвостнями не было причин думать иначе: они просто отправляли «гениального карманника» на охоту в торговый центр, а как именно он добывал наличные – их не интересовало.
А Костя каждый раз старательно подгадывал момент так, чтобы ребятам не было видно, как чужие деньги сами прыгают ему в руку.
Глава 2
Дар
Костя хорошо помнил, как впервые увидел ценность.
Ему было шесть лет, он стоял с бабушкой в очереди к кассе в супермаркете. Перед ними стоял здоровенный грузный мужчина, и Костя, которому тот казался настоящим великаном, смотрел на него во все глаза.
Внезапно его взгляд привлекло странное сияние на запястье мужчины, пробивавшееся сквозь чёрный кожаный рукав куртки. Оно было похоже на светящееся зелёное колечко, которым хвасталась во время тихого часа Маша в его детсадовской группе, только это кольцо светилось золотом и прямо при свете ламп. Но Костю в тот момент больше всего поразила мысль, что великан носил на руке огромное игрушечное кольцо. Это его так насмешило, что он дёрнул бабушку за плащ и, хихикая, ткнул пальцем в мужчину:
– Бабушка, смотри! А у него рука светится!
Великан, услышав это, с недоумённым видом обернулся, затем поднял руку, осматривая её со всех сторон, и снова воззрился на него, но теперь с таким явным раздражением, что Костя сглотнул и спрятался за бабушкой.
А бабушка, молча поставив на пол корзину с продуктами, схватила Костю за капюшон куртки и поволокла к выходу, не обращая внимания на окрик кассирши. Костя не понимал, в чём дело, только знал, что у него неприятности, и к тому моменту, как перед ними раскрылись раздвижные двери, уже хныкал.
На улице бабушка утащила внука в тихий проулок сбоку от супермаркета, рывком развернула к себе, присела на корточки и встряхнула с такой силой, что Костя едва не прикусил язык.
– Никогда! – прошипела она таким злым голосом, что у Кости душа ушла в пятки. – Чтобы больше никогда! Слышишь меня?! Чтобы больше ни звука, ни ползвука ни о каком свете, понял меня?! Ни-ког-да! Ты! Ничего! Не видел! – отчеканила она.
Костя торопливо закивал, от ужаса перестав плакать.
Бабушка схватила его за руку, и они пошли домой, хотя был вторник – день, когда они всегда закупались продуктами на неделю. Костя почти бежал, чтобы поспеть за быстрым шагом бабушки, и со страхом и одновременно жгучим любопытством вслушивался в её разгневанное неразборчивое бормотание:
– Сначала твой отец, теперь ты… Говорила я: «Доченька, одумайся…» Нет же, упрямая! И где она теперь, а?.. А я говорила, просила! И что мне теперь делать?!
Костя не знал своих родителей и рано перестал задавать о них вопросы, быстро смекнув, что бабушка всё равно не ответит, а только рассердится. С годами он, накопив обрывочные детали из её упоминаний и разговоров с другими людьми, сложил невесёлую картину: мама вышла замуж против воли родителей за «проходимца», из-за которого бабушка лишилась дочери. Она никогда не говорила «умерли», и Костя предполагал, что родители либо пропали без вести, либо сбежали, оставив его, ещё совсем маленького, на попечение бабушки. Так или нет, но бабушка во всём винила папу Кости, а судя по её чрезмерной реакции в супермаркете, именно от него он унаследовал свой… дар? Если это можно было так назвать.
В тот раз бабушка так напугала маленького Костю, что он действительно перестал видеть загадочное свечение, а если и улавливал что-то похожее, то немедленно отводил взгляд, запрещая себе даже думать о том, что это могло значить.
Но дару не было никакого дела до желаний Кости. С годами он очень медленно, но неуклонно развивался, и игнорировать свечение становилось куда сложнее. Косте было лет десять, когда он, смирившись с неизбежным, перестал чуть что отворачиваться и вместо этого начал строить гипотезы, проверяя их наблюдением.
Так он выяснил, что свечение означало ценность, и чем ярче и золотистее светился предмет, тем большей ценностью он
