когда она опускается на колени у моих ног, вспыхивает в сознании. Мой член болезненно пульсирует под молнией джинсов.
— Ты пялишься, — говорит она, возвращая мой взгляд к своему пылающему красному лицу.
— Неужели?
— Да. Видишь что-то, что тебе нравится? — спрашивает она, и ее голос сочится сарказмом.
— Я вижу много вещей, которые мне нравятся, — говорю ей, наслаждаясь тем, как ее глаза становятся больше от удивления. Я наклоняюсь к ней ближе, наблюдая, как расширяются ее зрачки и учащается дыхание. Надеюсь, что парень в углу наблюдает за нами. Интересно, смог ли он заставить ее чувствовать себя так же? Она мокрая? Чего бы, черт возьми, только не отдал, чтобы попробовать ее на вкус.
— Как насчет воды? — спрашиваю ее, указывая глазами на напиток рядом с ней. Может, там и не так много алкоголя, но в подобной ситуации трудно подавить свои доминирующие инстинкты.
Ее рука дрожит, когда она снова подносит бокал к губам и допивает его, прежде чем ответить:
— Давай.
Когда протягиваю ей стакан с водой, краем глаза улавливаю движение. Поднимаю глаза и замечаю, что он направляется к нам. Даже не задумываясь, я обхожу бар и оказываюсь между ним и ней прежде, чем он успевает до нее дотянуться.
— Что…? — Я слышу, как она спрашивает, когда понимает, что происходит. — О, черт возьми, Джош, — говорит она, пытаясь оттолкнуть меня с дороги. Забавно, она думает, что может это сделать. Я бывший морской пехотинец, и ни за что на свете ни один из них не пройдет мимо меня. Но то, как ее руки согревают мою кожу сквозь фланель, отвлекает. Бросаю на нее взгляд через плечо, и она закатывает глаза, возвращаясь к воде.
— Кто ты, черт возьми, такой? — спрашивает меня Джош, пытаясь попасть мне в лицо, но не дотягивает на полфута.
— Явно не тот, с кем бы ты хотел пререкаться, малыш. Оставь юную леди в покое.
Я слышу, как Холли фыркает у меня за спиной.
— Я бы послушала его, Джошуа! — поет она мне через плечо. — Он владелец бара, и вышвырнет тебя и твою лживую, мошенническую задницу вон!
Ладно, она пьяна.
— Пей свою воду, — кидаю через плечо.
— Не указывай ей, что делать, чувак.
Я возвращаю свое внимание к Джошу и наклоняю голову набок. У этого ребенка серьезно есть желание умереть, потому что мой гнев — это зверь, которого трудно контролировать, когда он выходит наружу. И он хочет поиграть с ним. Я делаю шаг к нему, достаточно близко, чтобы наши тела соприкоснулись, если кто-то из нас будет дышать слишком глубоко. Чувствую, как ее маленькая ручка обхватывает мой бицепс, и его глаза находят ее.
— Иди домой, малыш, — говорю ему, ухмыляясь сверху вниз. — Мы все равно скоро закрываемся. Оставь ее в покое. Я прослежу, чтобы она добралась домой. — Я не думал об этом, прежде чем сказать, но это правда. Я позабочусь о том, чтобы она благополучно добралась домой. Возможно, сначала немного повеселюсь с ней.
— Я знал, что ты была гребаной ошибкой, — выплевывает он в нее, и я чувствую, как она отшатывается, словно эти слова ужалили ее. — Гребаная шлюха, — бормочет он напоследок.
Я разминаю шею и убираю ее руку.
— Да, со мной такое не прокатит, — говорю вслух, прежде чем схватить его за руку, развернуть и перекинуть через плечо.
Люди вокруг нас начинают смеяться, когда проталкиваюсь мимо людей к входной двери. Его друзья вскакивают на ноги, когда видят, что мы проходим мимо. Мой вышибала, Сет, открывает дверь, качая головой, как будто он не в первый раз видит, как я это делаю. Что, думаю, верно. У меня короткий запал, и вместо того, чтобы драться, я научился просто вышвыривать их из клуба. Это, как правило, оставляет более неизгладимое впечатление.
Я позволяю ему упасть на холодный бетон и игнорирую его оскорбления. Его друзья могут позаботиться о нем и здесь.
— Он не вернется, — говорю Сету. — Никогда. — Он кивает, и я похлопываю его по спине, проходя мимо. Холли все еще стоит у стойки, смотрит на меня широко раскрытыми глазами, ее рот открывается и закрывается, как у рыбы. Я замечаю, что она выпила всю воду.
Хорошая девочка, Холли.
— Ты заслуживаешь лучшего, — говорю ей, проходя мимо нее и возвращаясь за стойку. Я наливаю ей еще один стакан воды. — Выпей. — Я поворачиваюсь и начинаю яростно убирать все, что попадается на глаза. Мне нужно успокоиться, прежде чем перекину ее через колено перед всеми и отшлепаю перед всеми за то, что она встречалась с кем-то таким жалким ублюдком.
Эта мысль лишь заставляет меня злиться сильнее, думая о том, как она раскрывается для меня, когда шлепаю по ее нежной коже, оставляя отпечатки моих ладоней на ее заднице. Держу пари, ее всхлипы превратились бы в стоны, когда я размял бы ее воспаленную плоть и скользнул пальцем внутрь нее.…
Я роняю стакан, осколки разлетаются во все стороны, и вздыхаю, когда слышу ее смех у себя за спиной.
Глава 3
Холли
— Любимый цвет? — спрашиваю его.
— Синий.
— Конечно, — фыркаю. — Любимый цвет каждого мужчины — синий.
— Твой? — спрашивает в ответ. Слышу улыбку в его голосе с другого конца бара. Он все закрывает. Бар закрылся около тридцати минут назад, и он отправил всех по домам. Он спросил меня, не хочу ли я остаться.
Я согласилась
— Зеленый. Но не ярко-зеленый. Скорее, как лес или шалфей.
Я поднимаюсь из кабинки, в которой лежу, и наблюдаю за тем, как двигается его спина, когда мужчина протирает полки за стойкой бара.
Я отвожу глаза, осматривая обстановку этого места без людей, загромождающих его. Оно купается в темно-красных тонах и теплом дереве. Здесь стандартная барная атмосфера с горящими лампочками Эдисона и тяжелыми бархатными шторами, закрывающими вид на улицу.
— Сколько тебе?
Он оборачивается и смотрит на меня, приподнимая бровь и прислоняясь спиной к стойке.
— Только что исполнилось пятьдесят, — говорит он, прищуривая на меня глаза и ухмыляясь, ожидая моей реакции.
Я пожимаю плечами и встаю, подходя к нему.
— Высохший, — говорю с улыбкой, поддразнивая его.
— Ха! — рявкает он, выбрасывая тряпку в мусорное ведро. — Старый, — говорит он, наблюдая, как я медленно прохожу вдоль стойки, проводя кончиками пальцев по глянцевому дереву.
— Винтажный.
Моя улыбка становится шире, когда смотрю на него. Какой бы танец мы ни исполняли, мне это нравится. Нравится, как мое сердце бьется быстрее под его пристальным взглядом, а кожа наполняется восхитительным теплом, которое распространяется в другие места, в те,
