Ленокс выглянул наружу. Начать придется сейчас же. Снег валил еще более густо, уже почти стемнело, но он обернулся к ней с бодрой улыбкой и сказал:
— Пожалуй, мне лучше пойти, пока след еще свеж.
Она улыбнулась сквозь слезы.
— Ах, Чарльз! Ты так добр. Особенно в столь холодный день.
Он посидел с ней еще несколько минут, говоря о том о сем, стараясь развеселить ее, а потом попросил у Керка свою шляпу. Леди Джейн проводила его до двери и помахала на прощание, когда он сел в кеб и приказал извозчику везти его на Бонд-стрит.
Джорджу Барнарду это не понравится, размышлял Ленокс по дороге. Он отличался колоссальной гордостью, которая равно распространялась и на прекраснейшие его картины, и на неизменнейшие кастрюли и сковородки в его кухне. Смерть от яда в его доме при его собственном властном понятии о законе и порядке и его несгибаемой уверенности, что практически весь мир сообразуется с его часами!
Он был политик, в прошлом член Парламента, хотя последнее время получал назначения на более постоянные посты в правительстве. Он и Ленокс были друзьями, а точнее сказать — знакомыми, и часто приходили в соприкосновение. Леноксу чуть-чуть недоставало честолюбия, чтобы числиться среди вернейших друзей Барнарда. А к тому же он начинал при избытке денег.
Барнард, по контрасту, вырос в обедневшей респектабельности средних классов где-то чуть южнее Манчестера — далеко-далеко от Уайтхолла. Как он приобрел свои деньги, оставалось великой тайной, и лондонское избранное общество постоянно гадало об этом. Некоторые говорили, что первые свои капиталы он нажил игрой на бирже или — о, ужас! — торговлей, но даже будь то или другое правдой, он уже давно отряхнул этот прах со своих ног. В Лондоне он водворился в качестве консервативного члена Парламента, но быстро сменил избираемое правительство на неизбираемые посты.
В данное время Джордж Барнард пребывал директором Королевского монетного двора, в должности, которую когда-то занимал сэр Исаак Ньютон, чем объяснялось то, что он принялся скупать на аукционах вещи бессмертного физика. На посту директора Монетного двора он показал себя превосходно, трудясь в поте лица — по мнению большинства, видимо, из-за бескорыстной любви к объекту своих трудов — деньгам.
Единственной причудливой страстью Джорджа Барнарда были орхидеи. Его дом увенчивала стеклянная оранжерея, куда он допускал лишь немногих, и где он с нежностью культивировал свои цветы, расщепляя их прелестную окраску в поисках идеально тонкого оттенка, тщательно следя за дозами воды и солнечного света, получаемыми каждым растением. В свои редкие отпуска он отправлялся в далекие путешествия в поисках экземпляров не менее редких. Географические направления для него роли не играли — если, конечно, не определить какой-нибудь вид орхидеи как географическое направление.
Тут Ленокс мог отдать ему должное: в области избранной им страсти его отличала щедрость. Приезжая на званый вечер, он преподносил хозяйке дома цветок исключительной красоты и редкости, выбранный в полном соответствии с ее темпераментом и стилем. Но в его доме хозяйки не было: Барнард оставался завзятым холостяком.
Поговаривали, что светское расписание Джорджа Барнарда легко установить, прослеживая его орхидеи от адреса к адресу. В зависимости от того, к кому вы обращали свой вопрос, эту его манеру называли или очаровательной, или приторно-слащавой. Ленокс придерживался в этой дилемме нейтралитета, хотя не будь Барнард таким респектабельным, таким надежным, таким незапятнанно безупречным, он, на взгляд Ленокса, выглядел бы зловещим.
Глава 3
К тому времени, когда кеб остановился перед домом Барнарда, часы Ленокса дотикали почти до семи. Ведь прежде он заехал на Бонд-стрит, чтобы забрать своего друга Томаса Мак-Коннелла, а это заставило его сделать порядочный крюк.
Как он совершенно верно догадался, первым решением Барнарда было вызвать из Скотланд-Ярда полицейского достаточно высокого чина. И судя по остановившемуся у дома другому экипажу, представлялось вероятным, что это Дженкинс, молодой сыщик. При иных обстоятельствах Ленокс не имел бы ничего против его присутствия, однако он догадался, и опять-таки совершенно верно, что владелец дома велел Дженкинсу приехать одному. Суть сводилась к борьбе между потребностью Барнарда сохранить все под спудом и его потребностью проявить свою власть. Если Барнард устроил все по-своему, не будет ни врача, ни положенного осмотра помещения, а только категоричное распоряжение покончить с делом, и побыстрее.
Потому-то Леноксу и понадобилось непременно захватить с собой Томаса, врача по профессии.
Дом был очень большой, желтый, из тех, которые иногда называют особняками. Над дверью красовался аляповатый герб (Ленокс всякий раз морщился, когда видел его), каждое из десятков окон светилось. У Барнарда всегда был избыток гостей. Кроме того, он устраивал вечера для избранных, и уже приближалось время знаменитого ежегодного бала.
Ленокс осторожно вылез из экипажа, остерегаясь слякотного месива у тротуара. Еще совсем недавно он радостно предвкушал ужин и вечер в своей библиотеке, но эта утрата не могла заглушить пробуждающееся волнение в мыслях: как знать, что поджидает его внутри этого дома, куда оно поведет его и как завершится? Он любил свою работу.
Барнард стоял на крыльце, занятый серьезнейшей беседой с молодым сыщиком, когда заметил приближающихся Ленокса и Томаса.
— Чарльз! — воскликнул он.
— Джордж, как вы? — сказал Ленокс. — Соболезную по поводу произошедшего.
— Ужасно. И в моем доме. Без конца неприятности, знаете ли.
— Девушка прислуживала наверху?
— О, да! Всего две недели или около того, иначе я бы сумел заметить такую возможность и предотвратить ее.
— Разумеется, — сказал Ленокс. Барнард уже присочинял: ведь леди Джейн сказала, что прошло три месяца. — Я здесь потому, что Джейн попросила меня помочь.
— В этом нет необходимости, — отрезал Барнард. Возникла пауза. — И как Джейн?
— Неплохо, насколько я могу судить.
— Тем не менее, никакой необходимости нет. Ни малейшей. Этим занимается Дженкинс, человек, на которого можно положиться. — Он говорил так, будто Дженкинса тут не было.
— Вы знакомы с Томасом Мак-Коннеллом, Джордж?
— Не имел этой чести. Джордж Барнард, — ответил он, протягивая руку.
— Очень рад, — сказал Томас, который знакомился с Барнардом уже десятки раз.
Наступило короткое молчание, а затем Ленокс снова заговорил.
— Тем не менее, Джордж, — сказал он, — вы не станете возражать, если мы поглядим сами? Чтобы успокоить Джейн.
Барнарда эта просьба заметно встревожила, и он помолчал, прежде чем ответить. Он прикидывал, насколько желание угодить леди Джейн, у которой он хотел быть на хорошем счету, перевешивает досаду из-за появления Ленокса. Наконец он сказал:
