голос Освальда Меченого. Его настоящей фамилии никто не знал, а вот из-за шрама на правой стороне его лица он и получил кличку.
Высокий сухопарый мужчина с черными глазами и чувственным ртом не оставлял ни одну женщину равнодушной, несмотря на его увечье. Его томный взгляд притягивал их, как пчел на мед, даже не подозревая, что рядом находится хладнокровный убийца.
Он всегда называл меня по имени, хотя многие называли по-другому.
— Привет. Как всегда? — Улыбнулась в ответ, хотя моя улыбка, а я об этом знала, больше походила на оскал.
— Ладно, как всегда. Знаю, что ты, шельма, ещё имеешь навар, но это уже твои дела. А улыбка у тебя фирменная! — Расхохотался он.
Увидев брошенный сердитый взгляд с потемневшими глазами, он прокашлялся и понял, что комплимент не был мной оценен.
— Да я шучу. Милая моя Солья. — А в его черных глазах отражались пляшущие бесенята.
Ему нравилось подшучивать надо мной, но дозволенных рамок не переходил, потому что он знал мой суровый нрав.
Я самолично разобралась с виновником смерти деда, а хотя и предупреждала, чтобы тот не появлялся в харчевне. В таких заведениях не оставалось тайн, ведь градусы от выпитых напитков расслабляли языки выпивох.
А тот, наивный, посчитал бравадой мои слова, за что и поплатился.
Он подумал, что калека ничего не сможет сделать, а она смогла.
Хотя и противно было марать руки кровью, но за свои слова нужно всегда отвечать. Здесь не любят слабых.
Разговор у нас с Освальдом всегда был коротким. За столько лет тесного сотрудничества научились друг друга понимать с полуслова и придерживались правила: чем меньше знаешь, тем меньше вопросов будут у сбир (стражник).
Его люди перенесли в подвал ящики и аккуратно поставили, а Освальд получил причитающуюся сумму. И тогда попросила его увеличить объём продукции в следующий раз.
— Ох ты и жадная Солья! — усмехнулся он на мою неожиданную просьбу.
— Лечение матери требует больших вложений. Ты и сам знаешь, сколько стоит целитель, — огрызнулась в ответ.
— Ты извини меня, Солья, только целитель из столицы навряд ли поможет. Отдашь ему деньги опять впустую, — поделился Освальд своими мыслями.
— Не тебе решать, куда мне тратить деньги! Сама разберусь! — огрызнулась беззлобно на его предостережение, понимая, что он, возможно, и прав.
Сколько приглашала целителей, а всё впустую. Только деньги исчезали из моих карманов и оседали в других.
— Угощайся за счет заведения, — предложила ему и, наблюдая, как он отвесил шутливый поклон и направился в зал, в задумчивости оглядела товар.
В мыслях продумывала, кому перепродам Вортскую настойку, и в уме подсчитывала прибыль.
Их напиток чистый, как слеза и с убойной силой потери самоконтроля. Для Дайвов он как сладкая наливка: только тешит душу, а для людей, слишком крепкое. Конечно, если его пить разумно, то получаешь и удовольствие, и радость.
2
В своей харчевне мы редко продавали такой дорогой товар. Контингент постоянных клиентов здесь был не на таком уровне, чтобы позволить купить себе дорогостоящее питьё.
В основном покупали питьё ферты(аристократы), которые и принадлежали к числу постоянных покупателей. Затем торговцы, которые развозили продукт по другим местам, а они точно не упустят свою выгоду, чтобы получить дополнительную прибыль, которая плывет им в руки. И одного такого жадного я знала.
— Ему и предложу в первую очередь, — прошептала и, довольная, направилась проверять подвалы.
В моей харчевне клиентов всегда было много, особенно после смерти деда, когда пятнадцатилетней девочке пришлось принимать бразды правления.
Я очень благодарна деду за его терпение, когда он учил вести такое непростое хозяйство, за его ценные советы и подсказки. Он не делал мне поблажки. И пока изучала грамоту, то работала наравне с другими работниками
Зато познала все тонкости работы каждого из них: начиная с поломойки и заканчивая хозяйкой харчевни.
Моя профессия в прошлом была незначительной и никак не связана с ведением отельного хозяйства. Если бы в свое время знала, что придется возглавлять собственное заведение, то научилась бы поварскому мастерству и гостиничному бизнесу. Так что сейчас пользовалась опытом деда, который он мне передал.
Хорошо помню, сколько приложено усилий и времени на учебу с учителем, которого дед нанял для моего образования. Хотя прежние знания остались, но в этом мире пришлось грамоту изучать заново.
Историю, географию и другие дисциплины мне знать необязательно — к такому решению пришёл дед. Живя, можно сказать, в своем мире, который ограничивался двумя городами, он определил его и для меня, рассудив, что со своим изъяном никуда не денусь из этого места.
Даже замуж не выйду. А по такому грустному поводу вспомнился анекдот:
«Два друга немного выпили, и один говорит:
— Сейчас поедем к девочкам, там одна ничего — для меня,
а другая немного страшненькая, но ты еще водки выпьешь —
и будет нормально.
— Хорошо. Поехали!
Приезжают, звонят в дверь, на пороге стоят две женщины.
Второй на них посмотрел… и сказал:
— Ой, я столько не выпью!»
Да, этот анекдот точно про меня…. Но жизнь продолжалась.
Мать была не помощницей деду. Она давно болеет и не принимает участия в управлении хозяйством. Вот и уцепился дед за внучку, решив, что ей вести все дела в заведение, потому что больше некому.
Так что досталась мне в наследство обедневшее заведение еще по причине истраченных денег на нас. Дед старался как-то облегчить природный изъян своей внучки и вылечить свою дочь, которая постепенно угасала.
* * *
Двадцать лет назад.
— Ты о чем думала, дочь? — гремел голос Грола на всё заведение.
Хотя знал, что случившееся желательно скрыть, только его голос никак не подходил для тихого звучания.
Огромного роста, словно родственник бенгалу(медведь), он сверлил серыми глазами из-под лохматых бровей свою дочь.
Она стояла, вжав голову в плечи от страха, и боялась поднять глаза на отца. Испытать гнев родителя послужил легкомысленный поступок дочери. Девушка была беременной.
Роковая встреча произошла три месяца назад, когда в ненастный день у них появился новый постоялец. Весь мокрый от дождя, капли которого стекали с плаща и даже образовали лужу на полу у дверей, пока он внимательно осматривал помещение. Мужчина попросил комнату на несколько дней.
В глаза бросалась его мощная фигура, которая не уступала телосложению отца. Своим широким разворотом плеч он занял почти весь проем двери. И сразу же завладел девичьим вниманием.
Его бархатный голос, словно мед, проникал в душу, а от его взгляда тёмных глаз, который проникал в самую глубину естества, трудно было оторваться. Она часто
