полгода до четырнадцатилетия Алика, в нашем доме кто-то обнёс несколько квартир.
Однако воришка вёл себя довольно странно: он проникал в квартиры, некоторые из которых были закрыты на чёртову тучу замков, но ничего не брал. Менял местами вещи, нарочно устраивал небольшой беспорядок, и на этом всё. Почти всё: взломщик потом не запирал за собой двери.
Первым двоим пострадавшим казалось, что они сходят с ума, потому они даже в милицию не обратились. И только позже выяснилось, что эпизодов было целых семь. Конечно, Алика вычислили достаточно быстро, хоть он и "работал" в перчатках.
На закономерные вопросы представителей власти, соседей и родителей, Алик ответил, примерно, следующее: ему очень хотелось попробовать, испытать себя. Сможет ли он? И хотелось проверить, как быстро его поймают.
Почему-то, когда люди говорят о том, что в жизни нужно попробовать всё, они имеют в виду не квантовую физику, а всякие излишества. Эту мысль я прочитала в интернете уже спустя годы, но с этой мыслью у меня всегда ассоциировался Алик Вернер.
Когда Алик снискал славу знатного взломщика, он ещё не достиг возраста уголовной ответственности. Родители Алика заплатили приличные штрафы, а для сына-экспериментатора нашли закрытую частную школу. Каникулы же Алик проводил у бабушки и деда, живших в том же городе, где располагалась школа. Постепенно все соседи забыли об Алике и его проделках.
В нашу квартиру Алик, к счастью, не забрался, однако у меня были личные причины не слишком радоваться его возвращению. Дело в том, что Алик не давал мне проходу с тех пор, как впервые увидел. Мне тогда было семь лет, а ему — десять. Если Вернер-младший попадался мне навстречу, я обречённо готовилась к тому, что в ближайшие пятнадцать минут меня не отпустят.
Пару раз я опаздывала из-за Алика в школу и несколько раз — на кружки́ и секции. Он, конечно, не обижал и не оскорблял меня, но и не пропускал. А ещё он дважды пытался пригласить меня на день рождения, и мне в эти дни приходилось прятаться дома, потому что он меня нарочно караулил.
Чем я заслужила повышенное внимание этого странного персонажа, мне знать не хотелось. И я, признаться, была очень рада, когда он отчалил в закрытую школу.
Однако всё хорошее когда-нибудь проходит, и вот он, Алик Вернер, во всей красе. Да ещё и курит! Сколько же ему лет? Мне тринадцать, значит, ему шестнадцать, ближе к семнадцати.
Напрасно я надеялась, что детские шуточки и подколы остались в прошлом, а Вернер повзрослел. Он тут же преградил нам дорогу. Тёмные глаза с интересом смотрели на Славу.
— Пропусти, пожалуйста, — спокойно заговорил Слава. — Алисе нужно домой.
— Какой суровый парень у тебя, Алиска! — усмехнулся Алик, не сдвинувшись даже на миллиметр. — Суровый и строгий. Домой, говорит, тебе пора. Так ты иди, мальчик. К себе домой иди. Где ты там живёшь? Я сам Алису провожу, нам по пути.
Пожав плечами, Слава потянул меня за руку и попытался обогнуть Алика, но не тут-то было. Метнувшись, Алик встал прямо у двери подъезда, загородив её собой.
— Ты что такой упрямый-то, мальчик? Детское время давно вышло. Пора, брат, пора! Вали отсюда.
— Впусти, — вновь заговорил Слава. — Дай пройти.
— А то что? — Алик склонил голову набок, продолжая рассматривать Славу. — Проходи, если уж так надо.
Алик, отбросив окурок в сугроб, сложил руки на груди.
— Сам виноват, — пробормотал Слава.
В следующий момент Алик уже сидел в сугробе. Я знала, что Слава занимается борьбой, но до сих пор никогда не видела его "в деле".
Алик, надо отдать ему должное, вскочил на ноги молниеносно, и в следующий момент парни кубарем покатились по снегу.
Глава вторая
Сначала я, бегая и прыгая вокруг парней, которые барахтались в снегу, пыхтели и с остервенением лупили друг друга, пыталась их разнять своими силами, но куда там! Отчаявшись и плача, я уже приготовилась кричать и звать на помощь. Телефон у меня был с собой, но я боялась звонить в милицию.
Страх этот сначала был необъяснимым, и причину его я поняла позже. Поборов рыдания, я набрала в грудь побольше воздуха, как вдруг что-то случилось. Слава и Алик почему-то резко взлетели вверх. Во всяком случае, с перепугу мне показалось, что взлетели.
Я подняла глаза и увидела своего папу, который левой рукой держал за шиворот Славу, а правой — Алика. Я опять заплакала, теперь от облегчения и от радости, и тут ко мне подскочила мама, которая до этого закрывала машину. Мама обняла меня, погладила по голове. От страха я даже не заметила, как приехали мои родители.
Встряхнув парней, отец легко подтолкнул их к подъезду и приказал:
— Вперёд, бойцы!
Папа мой когда-то служил в воздушно-десантных войсках, и с ним до сих пор мало, кто решался вступать в принципиальные споры. Парни послушно зашагали к подъезду, молча стреляя друг в друга неприязненными и гневными взглядами.
Дома мама заставила всех умыться, а папа, тем временем, оценил "телесные повреждения" двух забияк и достал аптечку. У Алика были разбиты губы, а под глазом красовался синяк. У Славы была ссадина на одной из скул, и тоже подбит глаз.
Пока мама обрабатывала боевые ранения парней, папа позвонил родителям Славы, предупредив о том, что их сын провожал девочку до дома и остался на чашку чая. Пообещал, что сам проводит Славу до дома.
Я сервировала стол, ведь мы, действительно, решили все вместе выпить чаю.
— Придётся попросить прощения у твоих родителей, Вячеслав, — покачал головой папа, глядя на нежданных гостей. — Получается, ты за мою дочь пострадал. Только вот почему? Неужели Альберт представлял собой угрозу для Алисы?
— Ничего я не представлял собой… то есть, угрозу не представлял, — пробурчал Алик, поморщился и коснулся разбитых губ.
Чай Алик не пил, просто сидел за столом, испепеляя взглядом Славу.
— Из-за чего тогда сыр-бор? — удивилась мама.
— Я провожал Алису после праздника, потому что она одна из всего класса живёт в этой стороне. А тут этот, — Слава сделал презрительное движение подбородком в сторону Алика.
— Я сказал мальчику, чтобы шёл домой, пока родители не забеспокоились. Сказал, что провожу Алису сам, мы ведь живём в одном подъезде. А мальчик упёртым оказался. И слишком боевым, — Алик опять потрогал разбитые губы и покосился на Славу.
— Альберт, мне кажется, ты последний человек, которому следует привлекать к себе внимание милиции. Тем более, тебе давно не тринадцать лет. Сколько тебе?
— Скоро семнадцать, — мрачно ответил Алик. — Да я и
