лучше, ни единой пересадки.
Чтобы попасть на станцию, нужно заплатить. У турникетов стоят терминалы, и Ён машинально прикладывает карту к одному из них.
— С тебя списана одна единица информации уровня Д, — бодро сообщает дорогая Борд. — Настоятельно рекомендую пополнить этот уровень, иначе на следующую поездку не хватит.
— Да разменяю-разменяю, — ворчит Ён.
Пока он говорит, кто-то проскакивает в открывшийся турникет вместо него. Нарушителя найдут по камерам и накажут, но Ёну толка от этого мало. Теперь из-за наглеца нужно идти к банкомату и быстро разменивать информацию. Да, всё равно бы пришлось, но разменять в банкомате рядом с участком было бы спокойнее. Появляется уверенность в том, что везде успеешь.
Он запрыгивает в вагон за секунду до того, как закрывается дверь, садится на свободное место и просит:
— Борд, открой книгу.
Проекция появляется на коленях. Сам том лежит где-то в библиотеке. В месте, с удовлетворительной влажностью и светом.
Борд тут же предупреждает:
— У тебя осталось два дня до возврата книги.
Ён кивает, хотя и понимает, что Борд нуждается в вербальном ответе.
Чтобы библиотека не страдала от большой нагрузки на сеть, книгу выдают одному пользователю за раз. На эту, что взял Ён, очередь на несколько месяцев вперёд. Взять-то он взял, но и до середины не добрался. То и дело останавливается и перечитывает отдельные абзацы. До чего же интересно увидеть время, в котором ты живёшь, глазами тех, кто только мог его вообразить! Многие из писателей прошлого подивились бы, как запросто сочетаются грязь и высокие технологии.
На самом деле, через дом Ёна проходит станция метро. Он и выбрал-то этот комплекс из-за дешевизны квартир. Предполагалось, что мало кто захочет жить в постоянном шуме. Как ни странно, шума нет, но если садиться на той станции, им. Ло Маста, то через три остановки нужно переходить на другую ветку и делать крюк. По времени то же самое, только ни прогулок по парку, ни нормального чтения не получится.
Ён переворачивает страницу, когда Борд прерывает его:
— Удивительно, — говорит она. — Ты много читаешь, но так и не смог сдать ни одного экзамена.
— Удивительно? — меняет тему Ён.
В такие моменты Борд напоминает мать, потому он поступает с ней так же.
— В меня загрузили исправления, — объясняется она. — Теперь я расставляю эмоциональные маркировки более корректно.
Голос Борд он начал различать, наверно, раньше всех прочих. В первые дни после рождения на человека ставят прибор фирмы Будущее+, собранный по госзаказу, присваивают младенцу номер в реестре и прописывают его данные. Не то чтобы даётся выбор. Раньше документы были бумажными, теперь же стали более цивилизованным. Всë о человеке хранится в маленькой Борд.
Она крепится за ухом и соединяется со слуховым и зрительным каналами. Можно и целиком в голову засадить, но врачи не рекомендуют. Вот когда модифицируют, сделают более органической, тогда и задуматься о полноценном вживлении не грех. До тех пор Борд просто обновляют. Правда, побочные эффекты всё равно имеются. После улучшения могут появиться головная боль, временная слепота или потеря слуха. В редких случаях тошнота и обморок. Ён после последнего обновления брал отгул на день, настолько ему было плохо. Зато теперь Борд меньше зависает и быстрее обрабатывает запросы. Жаль, что рекламы при этом напихали, что дурно становится скорее от неё.
Ён едет в полупустом вагоне — плюсы ночных смен, мало кому нужно в ту же сторону и в то же время, что и ему. Иногда несколько станций он проезжает в одиночестве.
По выходу из метро ему нужно зайти в магазинчик на углу. На то есть веская, пусть и случайная причина: три дня назад рядом с участком появился старик.
Ён покупает самые простые пайки. Один — себе на обед, второй — старику. Пайки питательнее стоят в два раза дороже, а если покупать продукты по отдельности, так это никакой информации не хватит. Ён, начавши жить на одну свою зарплату, несколько месяцев кряду не мог привыкнуть ко вкусу дешёвой еды. Химия чувствуется так откровенно, что иногда сводит зубы и тянет блевать.
На этот раз старик сидит поодаль. Видимо, со ступенек его всё-таки согнали. Ён молча ставит перед ним пакет с пайком.
— Да благословит тебя Великий Гао, — хрипит старик. Язык чешется завязать спор, но Ён сдерживается. Кивает, опять же не произнеся ни слова. — Завтра перестану вам надоедать, — продолжает старик. — Последний суд…
Его обвиняют в попытке сбыть ложные данные. За поддельную информацию грозит немалый срок, но пока идёт процесс, ему некуда деваться. У старика отняли сбережения и квартиру, за которую он выплатил кредит лишь год назад. Вот он сутки напролёт и сидит на ступеньках у входа в полицейский участок — ждёт решения суда.
Пусть Ён работает в другом отделе и с этим делом не связан, он подозревает, что старик не имеет никакого отношения к подделке информации. Всю жизнь, по словам бедолаги, он проработал в компании по утилизации отходов, терпеливо откладывал на старость и, судя по протоколу допросов, толком не знает, как информация отбирается, проверяется и распределяется на уровни.
— Отчего же печалитесь? — Ён садится перед стариком на корточки, чтобы посмотреть точно ему в глаза. Зелёная кнопка Борд за ухом бездомного слабо мигает. Значит, устройство работает как надо. Кто хотел, давно нашёл бы его по тому же навигатору. В пределах города никому ни спрятаться, ни скрыться. — Не виноваты же. Ваше вам вернут и заживёте лучше прежнего!
Старик косится в сторону, не верит, хоть Ён и представитель правопорядка.
Навряд ли его сбережения тянут на золотые горы. Зажить-то, может и зажил бы, да недолго. Если его не отправят в исправительное учреждение сейчас, пошлют в дом для престарелых, когда накопленное закончится. Достойно его обеспечивать, судя по происходящему сейчас, никто не будет: из-за перенаселения экономика хромает на все четыре лапы.
— Какая разница, — тихо говорит Ён, отойдя от старика. — Что сейчас в Серый дом направят, что через пару лет?
— В том, что так он не потратит информацию, — предполагает Борд.
— Да она ведь его. Пусть что хочет, то с ней и делает.
— Так она пойдёт на блага города и общества.
— Хочешь сказать, что специально обвинили?
— Я не знаю всей истины, — отвечает Борд. — У меня недостаточно данных. Но таких судов ежеквартально проходят десятки тысяч.
Ён по обыкновению кивает и замолкает.
— Ты чувствуешь подавленность, — делает замечание Борд, когда он поднимается по лестнице. — В недавно открывшейся клинике доктора Крият большие скидки на новые лица. Очередь на несколько месяцев вперёд
