ты узнаешь.
— А почему вы стали мне всё это объяснять?
— Ну, кто-то должен новенького успокоить, а то тебе и так сейчас тяжко, да тут ещё все молчат.
— Где-то я вас раньше видел?
— Ну, так все мы на этой планете живём, даже в теперешнем состоянии и то недалеко друг от друга ходим. Ты, сынок, иди походи, присмотрись, успокойся, а там может к тебе ещё кто подойдёт, чего объяснит, главное, сам никому не надоедай, а я с тобой не прощаюсь, тут друг от друга далеко не уходят, увидимся.
Послушав совета моей первой собеседницы, я тут же переменил решение убежать с моего нового места обитания, и решил присмотреться к новому окружению. И действительно, после этого решения, как и сказала моя собеседница, во мне произошли коренные изменения. Во-первых, я сразу почувствовал, что во мне исчез какой-то необъяснимый страх, преследовавший меня с того момента, как я увидел перед глазами вспышку и обнаружил себя лежащим в гробу. Во вторых, у меня тут же возникло чувство, как у маленького ребёнка, который только что научился ходить: мир перед глазами был так велик, а жизнь казалась бесконечной, а может, в том и заключается смысл словосочетания о том, что жизнь вечная? После этой посетившей меня мысли, желание думать о том, что же со мной будет дальше, исчезло и сразу появилось новое, как можно быстрее узнать, что же произойдёт со мной прямо сейчас, и кто теперь будет близок ко мне из моего нового окружения. Но самое главное, что я обнаружил в первые минуты, после того, как во мне произошли такие изменения, поначалу в казавшихся абсолютно беззаботных лицах окружавших меня людей, я вдруг увидел нечто обратное. После такого открытия перед моим взором возникли не праздно шатающиеся люди с пустым обреченным взглядом, а практически реальные со своими печалями, заботами и радостями. От такого количества новой для меня информации день пролетел как один час, что тоже немало удивило меня. Если моя похоронная процессия, которая на самом деле длится буквально пару часов, показалась мне целой вечностью, а тут целый день, как один миг!!! День заканчивался, и на улице стало понемногу смеркаться, а вместе с этим количество людей, окружавших меня, стало заметно сокращаться.
— Ты о чём задумался? Не знаешь, куда пойти? — услышал я голос за спиной и, резко обернувшись, увидел перед собой мужчину средних лет.
— А что, разве можно отсюда куда-нибудь уйти?
— Конечно, можно, а ты что, разве этого не знал? А, да-да, ты же у нас вновь прибывший! Дело в том, что ближе к ночи все куда-нибудь расходятся. Кто по своим старым квартирам идет побродить, кто по любимым при жизни местам. Я имею в виду при той, плотской, а некоторые любители и по злачным местам не прочь прошвырнуться, обдолбаных наркоманов попугать!
— А как это, наркоманов попугать?
— Очень просто. Нормальный человек нас уже не видит и не ощущает наших прикосновений. А вот у кого раздвоение личности, ну там всякие шизофреники, наркоманы под кайфом, это же почти одно и тоже, только состояние, вызванное искусственным путём. Шизиков всё-таки жалко, как правило, не по своей воле в такую ситуацию попадают. Вон сколько порядочных людей по политическим убеждениям в дурдоме до такого состояния довели. Их мы пытаемся подальше обходить, чтобы лишний раз не беспокоить, ну разве только случайно в их поле зрения попадёмся или разговариваем неподалёку. Правда, если новенький, как ты, в такую ситуацию попадёт, то сразу не включается, что объяснять ничего не надо. Пытается с ними поговорить, успокоить, а этого делать не нужно, лучше сразу от такого человека подальше отойти. Конечно, ничего не скажу, и в этом мире сволочи есть, им всё равно над кем издеваться, но в основном таких немного. А над наркоманами подшутить, тут это многие святым делом считают… Захотел кошмариков, мазанулся по вене — заполучи, дурачок, чего хотел. А уж сиганул в окно, так тут уж изволь, ждем сюда. Кстати, они и тут какие-то обдолбаные мотаются, всё по углам чего-то ищут и ни с кем не общаются. Да и с ними никому интереса нет общаться, так что они здесь круглые сироты. А вот те, которых в психушках замордовали, как правило, становятся такими же, как и все остальные. С некоторыми даже очень интересно поговорить, такие умные и столько знают, да ты ещё это всё сам увидишь и услышишь.
Пока мой новый знакомый объяснял мне, что и как здесь происходит, на улице уже сильно стемнело и опустело, лишь только немногие одинокие фигурки проскакивали между оградок.
— Ну что, пойдём побродим, или хочешь домой сходить? — спросил меня новый знакомый, оглядываясь по сторонам.
— Да нет, чего-то не тянет.
— Вот и правильно, а то некоторые в первый же день туда рвутся, а потом долго-долго с унылыми физиономиями ходят. Там месяца полтора вообще делать нечего, я думаю, что тебе тоже большого удовольствия не доставит смотреть на траур по самому себе.
— А куда пойдём? — поинтересовался я, медленно делая шаг в сторону.
— Сейчас лето, тепло, можно идти куда хочешь, везде народ собирается. Кстати, тут неподалёку туристическая база есть, пойдём туда, там по ночам много интересных людей у костра собирается, песни под гитару поют, чай пьют, картошку в золе пекут, конечно, картошка и чай нам теперь ни к чему, а вот песни хорошие послушать и на красивых женщин посмотреть, это не помешает.
После этих слов мой спутник показал рукой направление нашего маршрута, и мы не спеша отправились в путь.
— Кстати, ты был женат? — спросил он у меня, едва мы сделали несколько шагов.
— Да нет, не получилось.
— Ну ничего, не расстраивайся, мы тебя здесь женим.
— Как это здесь?
— То есть, ты имеешь в виду, как мы тебя здесь женим?
— Ну да?!
— Очень просто, как и там женят. Найдём тебе хорошую девку, помоложе, значит, познакомитесь, а потом, как полагается в ЗАГС. Тут, парень, порядки строгие, это там уже началось хоть в ЗАГС, хоть в церковь под венец, а хоть и так живи, никто слова не скажет. А тут бюрократов за эти годы знаешь, сколько накопилось — невпроворот. Пока их ещё демократы всех заменят, или, по крайней мере, хотя бы на половину разбавят, не один десяток лет пройдёт. Так что, дружок, если надумаешь жениться, придется
