Теа сжала Беренику в объятиях и прошептала ей на ухо:
— Я всегда буду о тебе заботиться.
Для несчастной девочки эти слова были долгожданной песней, бальзамом на раны.
— Я так и не узнаю ее! — закричала Береника, которая только начала входить в возраст, когда стала интересна для матери.
До того как болезнь уложила Трифену в постель, царица проводила дни, играя на лире, читая книги и беседуя с софистами. Береника же любила охотиться на мелкую дичь со своим луком, играть с собаками и гоняться с пращой за детишками рабов.
Теа не разделяла занятий сестры, но всегда с восторгом выслушивала ее рассказы и хвалила за успехи с оружием. Береника мечтала о том дне, когда с ней перестанут нянчиться и разрешат встречаться с царицей. Вот тогда она покажет матери, как здорово умеет попадать в середину мишени! Но уже два месяца она не говорила с Трифеной, и ее воспоминания о матери начали меркнуть.
Теа шептала на ухо сестре слова утешения, но думала совсем о другом. Ее вела иная судьба. Царь не был ее отцом. Теа не могла бы унаследовать трон. Как только мать умрет, ее отправят в один из семейных дворцов, к противным старухам, которые сейчас толпятся в покоях царицы. И ей придется жить там, пока кто-то из окружения царя не предложит выдать ее замуж в далекие края. Или пока ее не отправят обратно к отцу, в Сирию. Эту страну недавно захватил Тигран, царь Армении, который воевал с римлянами. Если Рим победит — а Рим всегда побеждал в войнах, — Теа станет трофеем какого-нибудь военачальника, игрушкой для утоления его похоти. Девушка слышала, что именно так поступают римляне с пленными женщинами, пусть даже и высокого рода. Нет, будущего у нее нет.
— Рамзес кажется таким одиноким, — сказала Теа, показывая на любимого пса Береники, который лежал в углу, свернувшись клубком. — Наверное, ему грустно без тебя.
Она опустила Беренику на пол, подтолкнув ее к собаке. А сама подошла к опечаленному царю и взяла его за руку.
— Пойдем, отец.
Клеопатра попыталась удержать Авлета за ногу, но отец послушно пошел за Теа, и маленькие ручки царевны ухватили пустоту.
К удивлению почтенных старух, Теа увела царя от постели умирающей Трифены. Чувствуя осуждающие, злые взгляды морщинистых вдов, девушка увлекла Авлета в его личные покои. Они пришли, в любимую комнату царя, где располагались охотничьи трофеи. Уверенным голосом, чего она сама от себя не ожидала, Теа приказала слугам уйти. Те бросились прочь, разнося по всем углам дворца весть о происходящем.
Клеопатра осталась сидеть на полу, в отчаянии призывая отца вернуться.
— Прекрати ныть! — взвизгнула Береника. — Никто не поймет, что ты там лопочешь, дурочка!
Но Клеопатра не унималась, ей страстно хотелось, чтобы отец вернулся, чтобы взял ее на колени и прижал к себе. Береника встала над младшей сестрой. Ее высокие стройные ноги казались малышке двумя молодыми деревцами. Она раздавила сверчка сандалией и ушла, оставив Клеопатру с немым ужасом смотреть на жалкие останки бедного насекомого.
* * *
Теа усадила царя на ложе, устеленное пушистыми шкурами убитых животных.
— Я уже женщина, отец, — сказала она. — Разреши мне унять твою боль.
Теа распахнула белый хитон и позволила ткани соскользнуть с плеч. Авлет посмотрел в широко распахнутые глаза приемной дочери, так похожие на глаза его жены, и на темные соски, венчающие груди девушки. Царь потянулся и положил ладони на эти мягкие округлые холмы. Перед ним стояла живая земная женщина, похожая и одновременно не похожая на его небесную супругу. Он посадил трепещущую девушку на колени и закрыл глаза, позволяя ее горячим губам стереть память и наполнить его сердце покоем.
На следующее утро царь приказал подать завтрак на двоих. Теа возлежала на пушистых шкурах леопардов, львов, медведей и — самой мягкой — пантеры. Юная женщина тонула в роскошной груде дорогих мехов, ее окутывал крепкий и пряный аромат мускуса. Авлет встал с постели и отправился принимать ванну. Теа казалась сама себе Афродитой, разделившей ложе со смертным юношей Анхизом в шалаше, под гудение кружащихся над ними пчел. Конечно, пчел здесь не было, но голова девушки шла кругом и гудела. Лишь вчера она сокрушалась о своей горькой участи, а сегодня проснулась возлюбленной царя.
Когда он впервые, без единого слова, лег сверху, Теа почудилось, что сейчас его большое сильное тело раздавит ее. Утром Теа застала царя врасплох и опередила его, взобравшись на него сверху. Девушка страстно занималась любовью, невзирая на жжение внизу живота. Эту уловку она переняла от своей матери. Однажды Теа слышала, как Трифена жаловалась доверенной служанке на то, что Авлет слишком огромен для нее, и рабыня дала ей один совет: «Проснись пораньше, возьми его жезл в рот и укрепи его, а затем быстро оседлай мужа. Он примет подчиненную позу и уже не станет наваливаться на тебя». Трифена, как и ее дочь, отличалась хрупким сложением и с трудом выносила тяжесть своего супруга.
О ней пойдут пересуды? Ну и что с того? Теа верила в свою звезду. Она стала нужна царю, заняв место матери в его глазах, утешив его после смерти жены. И всем при дворе придется смириться с этим.
Когда ближе к полудню растрепанная Теа вышла из покоев царя, ее уже поджидала свора престарелых тетушек Трифены. Как свойственно только отцветшим женщинам, они ядовито и бесстрашно потребовали у девушки отчета — что она делала в спальне супруга своей матери.
— Я утешала царя, — отрезала Теа, отстраняя старух, и неторопливо спустилась по лестнице.
— Поспешила занять опустевшее место, дорогуша? — съязвила одна старая карга, когда девушка поравнялась с ней.
— Измарала кровью шкуры на царском ложе, милочка? — подхватила другая.
— Пропащая душа! Дочь Клеопатры Трифены стала царской шлюхой!
— Шлюха мужа своей матери!
— Наложница! Оденьте ее, как положено.
— Позор! Кому она теперь нужна?
Они ждали, что Теа обернется и начнет оправдываться, отвечать на упреки и обвинения, искать их поддержки. Но девушка, не обращая внимания на шепот и шипение, продолжала спускаться в главный зал.
— Твоя мать мертва. Она умерла час назад.
Теа даже не замедлила шаг. Старухи смотрели в спину девушке, которая спокойно уходила прочь, навстречу своему будущему. А потом, обескураженные ее спокойствием, они робко постучали в дверь, чтобы сообщить царю о смерти его супруги.
* * *
— Клеопатра, теперь ты должна называть меня мамой, — сказала Теа, обращаясь к маленькой царевне.
Девочка наблюдала, как старшая швея помогает Беренике облачаться в праздничное голубое платье. Богато украшенное одеяние окутало фигурку царевны, драгоценные камни ярко горели на великолепной ткани, словно зимние звезды на ясном ночном небе.
— Моя мать умерла, — ответила Клеопатра на чистом греческом, без малейшего акцента. — Она умерла пять месяцев назад. И погребена в царской гробнице у храма Исиды.
