да и сплели почти всю середину будущего подарка. Не по моему хотению, а сами, чтобы та потом восхищённо ахала, чтобы радовалась. Они-то её по-своему любят. Балуют. Воспитывают. И жалеют — за затянувшуюся детскость… за инфантильность характера, скажем прямо. Хорошо, что у них сейчас дополнительные занятия, как у новичков: сидят себе в своей гимназии с утра до ночи, и ведь с удовольствием сидят, сюда наведываются только на выходные. И ничего не узна́ют.
Жирное пятно, отрываясь капля за каплей с вязаной поверхности, уменьшается на глазах. Чёрные точки красителя цепочкой, как мураши, потянулись к горлышку воздушной колбы. Элли, наблюдая за зрелищем со своего поста, хлопает в ладоши.
Минут через пять я аккуратно прохожусь по пуховому плетению заклинанием окончательной очистки. Ну вот. Порядок и белизна.
— Теперь можно довязывать, — завершаю вслух. — Однако, Элли, давай опять обговорим тактику. Мне теперь придётся до самого вечера изображать злость, чтобы кое-кто думал, будто диверсия удалась. А ты иногда поглядывай на меня сочувственно, якобы переживаешь. Не люблю кривляться, но это сейчас лучший способ избавить себя от пакостей дней на несколько. Как думаешь, долго она продержится?
Элли опять вздыхает.
— Ты, наверное, святая. Вспомни: недели не прошло после того, как она «случайно» опрокинула твою коробку с бисером.
Ага. Три дня мы с Элизабет не пускали никого в рукодельную, шипя и ругаясь при прислуге, что, дескать, приходится на коленках ползать, выуживать из коврового ворса бисер и стеклярус, очищать от ворсинок… а сами всё это время наслаждались тишиной и покоем, а заодно и чаем с пирожными. На самом-то деле на то, чтобы выбрать и рассортировать мелочь в заготовленные ёмкости, с моими новыми умениями хватило получаса, не о чем говорить. Зато мы устроили себе передышку в этой нелепой войне.
И в который раз убедились, что далеко не всегда мудрость идёт рука об руку с возрастом… Если что — это я не о себе и не о моей подруге.
Но, разумеется, мы не ябедничали и не взывали к справедливости. Надо же кому-то в подобных ситуациях оставаться взрослыми.
Вот только долго такое положение дел продолжаться не могло. Скорее бы уж эти дурацкие именины! Не хочется огорчать Магу мелкими дрязгами, поэтому я запаслась терпением. Никаких конфликтов и жалоб! Вот проведём семейный праздник тихо-мирно, а может помпезно-мирно, это уж как дон Теймур решит, а потом спокойно вернёмся в Тардисбург. Там уже, говорят, пришли первые ранние морозцы, свернулся сезон нездоровых осенних туманов, из-за которых, собственно, я здесь и торчу, в резиденции дель Торресов… Хорошо хоть, не одна кукую, а с Элизабет. С ней и держим незримую оборону. Как стойкие оловянные солдатики.
[1] См. Сороковник, Книга 4.
[2]Персонажи книги 4 «Сороковника». Софья Мария Иоанна дель Торрес — бабушка Маги, т.е. Маркоса дель Торреса, и Николаса дель Торреса, мать дона Теймура и его пропавшего брата Георга. В своё время была Главой Клана Некромантов. Передала власть сыну, но и сейчас, случается… В общем, Главы «бывшими» не бывают.
Дорогуша — домовой в городском доме Маги. Милый стеснительный брауни, осмелившийся показаться людям на глаза только с появлением в доме Ивы с дочерьми. Домовой не по долгу, но по призванию.
Глава 2
Так уж сложилось, что, вопреки всем моим планам, судьба снова привела меня в Эль Торрес, замок, где родилось и выросло множество поколений дель Торресов. Что удивительно, так это сам факт того, что с замком и с его обитателями — в частности, с основателем рода, блистательным доном Кристобалем — я впервые познакомилась не здесь, а в мире ином, откуда всеми силами постаралась удрать. И всё же — в какой-то мере я осталась благодарна тамошней хозяйке, богине Моране за это удивительное приключение. Я встретилась с теми, кого не чаяла увидеть никогда. Я поняла, что смерть отнюдь не конец, а всего лишь веха. Дальше — продолжение, либо вообще нечто новое, с чистого листа. Впрочем, для кого-то с чистого, а кому-то приходится расплачиваться за навороченные при жизни ошибки.
Мир без солнца и ветра, без теней и запахов, мир полутонов, отражений, кармических вывертов…[1]
Зато фамильная резиденция Торресов высилась, как нечто вечное, устойчивое и неизменное во всех мирах и временах. Сказывались ли особые отношения хозяев-некромантов с Мораной, либо же стены, украшенные каменным кружевом, изящные башни и пышные сады настолько были дороги и отжившим свой век, и живущим, что накрепко упрочнились на всех планах реальности — не знаю. Но даже за гранью бытия Эль Торрес казался невероятно красивым и… живым.
Впрочем, в реальной жизни, несмотря на мистическую притягательность, на прелестные гранатовые и апельсиновые деревья, лукаво заглядывающие в окна спален, на уют нашей с Магой обжитой башни это место так и не стало мне домом. Подозреваю, что уже и не станет. Сердце моё навек отдано особнячку, зажатому меж двух соседних домов на одной из улиц Тардисбурга, скромному снаружи — и куда большему внутри. Там всегда поджидает самая уютная в мире кухня, там так вкусно пить кофе, вдыхать ароматы корицы и горячего шоколада, густого супа и тёплых булочек, собираться по вечерам у одного из пылающих очагов, в то время как из-под золы второго будет тянуть печёными яблоками, картошкой или каштанами…
Сны здесь легки и спокойны; лестницы и ковровые дорожки сами выводят, куда надо, а в тихом дворике в тени разросшегося вечнозелёного жасминового куста ждут плетёные кресла и шахматный столик, меняющийся по желанию отдыхающего на кофейный или чайный. А сколько чудес таит библиотека, доставшаяся от старого мага Дамиана! Оттуда порой сутками не выходил сэр Джонатан Кэррол, которого девочки давно по-простому называли дядюшкой, хоть, на самом-то деле, дядей, да и то не кровным, он приходился Маге, а им самим, пожалуй, дедушкой. Но подобное обращение устраивало, к вящему удовольствию, обе стороны. Сэр Джонатан, ещё не так давно странствующий паладин, а ныне заведующий кафедрой истории магии в местном Университете, стал частым гостем в нашем доме, как, впрочем, и мы в его Каэр Кэрроле.[2] Вот где, кстати, остался ещё один, милый моему сердцу, кров!
А вот Эль Торрес
