– Я согласен.
Глава II. Где находится Пиккадилли?
Через город мы пошли пешком. Я сегодня первый раз надел новые кроссовки, джинсы на мне сидели как влитые, но не это распирало гордостью мою грудь и толкало в ноющий затылок. Я хотел похвастаться биноклем перед Данилой. Парень, который продавал его на Измайловском рынке, утверждал, что в него можно видеть даже в сумерках, а по ширине захвата он не имеет себе равных. «Лучшие в мире бинокли, – рекламировал он, – наши. Ни один «Цейс» рядом с ними не стоял». И я с ним был полностью согласен. Я три месяца копил на этот бинокль деньги, может быть, поэтому он мне был так дорог.
– Глянь, что у меня есть, – не вытерпел я и вновь вытащил свое сокровище из рюкзака. На ходу смотреть в бинокль было неудобно, Данила вертел его и так и эдак и наконец предложил:
– Давай залезем на ваш чердак и оттуда, как с башни, будем глядеть.
– Не как с башни, а как с капитанского мостика, – поправил его я, – я буду капитан, а ты – шкипер.
– А разве это не одно и то же?
– Не-е-е – неуверенно ответил я.
– Лучше я буду дозорным, смотреть в бинокль и докладывать тебе, что вижу впереди.
Такой расклад мне не понравился.
– А я что буду делать?
– Ты будешь командовать, в какую сторону мне смотреть.
– Нет, лучше ты, Данила, будешь штурманом. Я буду тебе докладывать, что вижу впереди, а ты – наносить на карту.
Теперь Данилу не устроил такой вариант, и он предложил компромиссное решение:
– По очереди будем смотреть. И разыграем на спичках, кому первому, согласен?
– Ладно, – великодушно согласился я.
Мы вышли на Приозерную улицу, подковой опоясывающую искусственное озеро. Раньше, еще до войны, там протекала небольшая речка-ручеек, весной, говорят, заливала всю пойму, а в особенно снежные годы в весенний разлив талая вода подступала к домам, лепившимся на крутом косогоре. Потом построили плотину и, перегородив речку, наполнили водоем, получилось приличное озеро.
Многие дома, как и раньше в половодье, оказались в нескольких метрах от воды, можно было прямо с веранды ловить рыбу. У деда дом стоял чуть выше, на горке, но огород тоже упирался забором в берег. Мы иногда на спор прыгали с забора в озеро.
На этой же улице жил и Данила. А главное, тут стоял еще один дом, который интересовал меня больше всего. В нем жила Настя. Всю дорогу в автобусе я ехал и мечтал с ней встретиться. Я даже сделал модную прическу, неясно только, что от нее осталось после стычки с Фитилем. Я снял кепку и пригладил чубчик. Так с кепкой в одной руке я и подошел к Настиному дому. Когда мы поравнялись с калиткой, из-за забора раздался насмешливый голос:
– Ой, куда мы так спешим, расскажи-ка нам, Максим?
Нельзя было ударить в грязь лицом перед Данилой, и я тут же, как на КВНе, не раздумывая, ответил:
– Я не к вам, мадам, на все лето поспешам.
Лучше бы я промолчал. Правильно говорят: спешка хороша только при ловле блох. Теперь у Насти есть предлог поиздеваться надо мною, что она тут же и не преминула сделать:
– Тебя, наверно, на лето, по русскому языку оставили на переэкзаменовку?
Настя показалась в проеме калитки. На ней, как на невесте, было праздничное белое платье. Я покраснел и восхищенно смотрел на нее. В прошлом году она такой красивой не была, бегала все лето в ситцевом сарафане. Настя счастливо улыбалась, довольная произведенным впечатлением, и вконец добила меня:
– Что за прическа у тебя? По краям уши, посередине чубчик.
Уши и правда у меня торчали не как у всех, как-то по ослиному, вызывающе длинно, а тут еще эта короткая стрижка.
Испортил всю обедню Насте и выручил меня Данила:
– Ты чего так вырядилась, дура? – напал он на нее. – День рождения у тебя, что ли?
– Не твое дело, дурак!
– Это она для тебя так старается, – засмеялся Данила и попытался схватить Настю за подол. – О… о… Платье-то моль побила.
– В глаз сейчас получишь, жиртрест ненасытный.
Настя покраснела и перестала улыбаться. Данила вконец испортил ей настроение.
– Ладно, пока. Увидимся позже, – помахал я ей рукой. Не мог же при Даниле я ей рассказать, что целый год ждал от нее письма, но так и не дождался.
Мы пошли дальше. Настя оглядывала со всех сторон платье и, ничего не найдя, прокричала нам вслед:
– Врун несчастный!
Бабушка с дедом встречали меня во дворе. Бабушка обняла и поцеловала, а дед гудел:
– Подрос. Подрос. Возмужал!
– Пригожий стал, как ангелочек, – подпевала бабка, – вот только подкормить надо, – и сразу, как только я скинул рюкзак, повела меня в беседку, где был накрыт стол.
– Приглашай приятеля, – сказал дед.
Данила не стал ломаться и занял место за столом.
– А руки мыть?
Мы с Данилой сполоснули руки и принялись за еду.
– А мы начали беспокоиться, автобус должен был давно прийти, еще полчаса назад. Мы с дедом думаем, может, он сломался по дороге или что случилось. А тут и вы подошли. Как доехали, без происшествий? – тараторила бабушка, никому не давая вставить слово.
– Ага, – буркнул я в ответ.
– Борща подлить? – спросил дед.
Я отказался, а Данила протянул за добавкой тарелку. Дед налил ее до краев.
– Сейчас подам второе, а вы пока на салатик налегайте, налегайте. Все свое, без нитратов, на навозе взращенное, – от души потчевала нас бабушка.
– Учись Максим, как надо есть. Молодец, Данила, – похвалил приятеля дед.
Данила действительно за столом выглядел добрым молодцем. Он съел и вторую тарелку борща. Благодаря его богатырским усилиям опустела и большая салатница. Бабушка подала картошку с мясом. Я нехотя ковырялся в ней, а Данила растягивал удовольствие, смакуя каждый кусок.
– Ешьте, ешьте, еще вареники будут, – крутилась осой вокруг стола бабушка.
Когда Данила услышал про вареники, он тут же моментально доел мясо и, как верный пес на хозяина, любовно глядел на бабушку. Бабушка снова убежала на кухню.
– Как школу закончил? – спросил дед. – На второй год не оставили?
– Всего с одной тройкой, – ответил я.
– Мать не болеет?
– Нет.
– Ну, и слава богу, лишь бы войны не было, – подошла с большой миской вареников бабушка.
– Берите сметану, вареники без сметаны – не вареники, – нахваливал поданное блюдо дед.
Данилу не надо было уговаривать. Он, казалось, опаздывал на поезд, вареники у него во рту исчезали с невероятной скоростью. Я думаю, они просто соскальзывали в желудок, как рыба у пеликана. Если бы Данила встал и еще утряс съеденное, интересно, сколько бы в него влезло?
