все можешь, но на самом деле нужно ждать до двадцати одного. Тут так же в десять, и пятнадцать. Судя по «воспоминаниям», выбор у меня не такой уж большой. Армия после приюта, охотничья артель, или бандитизм. Последнее точно не могу, первое тоже не особо. А вот охота, вполне себе вариант. Общего летоисчисления нет, но год всегда начинается с «весны», или как тут говорят с сезона роста. Потом сезон тепла — лето, сезон дождей — осень, сезон холода — зима, и сезон сухости, он же сезон пустошей и сезон тварей. В это время меняются границы пустошей, ослабевает магия, а звери из пустошей выходят за привычные границы, чтобы через пару месяцев вернуться обратно.
— Ты чьих буде?
К столу подошёл мелкий мужичок в гамбинезоне не по размеру, и сел на стул. Железную шляпу с полями он небрежно бросил на стол из грубых досок. Не помню как такая называется, но вспоминается испания и Кортес, только шляпа именно плоская, круглая и без гребня. Стражник, кстати, был одет примерно так же, значит условия близки к Европе четырнадцатого века.
— Ну?
— Я это, вот, — я протянул кожаную бирку.
— Новенький? — мужичок открыл какой-то талмуд, и стал сверять оттиск на бирке с рисункам. — Из самой пустоши?
— Ага, охотник, — я решил сразу направить свою судьбу в нужную мне сторону.
Писарь, как я решил называть мужичка, цыкнул, и внимательно вгляделся в нижний край бирки. Там были ещё какие-то знаки. Покопавшись в памяти, я понял что эти отметки ставили когда опрашивали о том что я умею. И отметок о «навыках» там было три. Охотник, крестьянин и лесоруб. Кажется дядька который меня тогда опрашивал помогал таким как я всём чем мог. Надо хорошенько его вспомнить, и при случае сказать спасибо.
Вообще память работала довольно интересно. Вот бывает такое, что вы посмотрели фильм, и забыли. А потом, кто-то спрашивает смотрел ли ты этот фильм. И ты с полной уверенностью говоришь что нет. Собеседник начинает про него рассказывать, и ты цепляешься за какую-то деталь, и начинаешь «разматывать» память. И оказывается что ты без подробностей знаешь все. Ну т. е. ты не можешь назвать ни одного имени, смутно помнишь актёров, не помнишь ни одного диалога или фразы. Но вот сюжет, и какие-то свои мысли и выводы, которые были сделаны при просмотре, ты помнишь отлично. Только тут приходилось эти выводы переосмысливать, потому как они были не мои, а «старого» Тамара.
Когда я вынырнул из своих мыслей, оказалось что писарь уже какое-то время разглядывает меня.
— Эт сколь ты сюда добирался, охотничек?
Видимо писарю было скучно.
— Тридцать восемь дней, — без паузы ответил я, сам считал буквально полчаса назад.
Повезло что тут счёт тоже до десяти. Была бы в ходу пятеричная система, а судя по памяти Тамара, предпосылки к этому были, было бы намного сложнее.
Писарь от моих слов подобрался, как кот перед прыжком.
— Сколь ты сказал?
— Тридцать восемь.
— А сколь то буде атнивок?
— Семь с половиной.
— До, сколь посчитать сможешь?
Я провёл ревизию знаний чисел Тамаром, оказалось что на Карельском я не знаю как звучит слово двести.
— До скольки надо, до стольки и посчитаю. Только слов не знаю для больших чисел. Два-сто как называется? Ну и там далее. Три-сто, четыре-сто, десять-сто.
— Самородок, — улыбнулся писарь.
Вообще это слово означало свежую печень сильного магического зверя, но я перевёл это именно так.
— Писать умеешь? — с надеждой спросил он.
— Читать научусь, и писать смогу, а учусь быстро, — местные надписи я видел и в себе был уверен. Буквы тут простые, посложнее греческих, но не хинди какой-нибудь.
Писарь побарабанил пальцами по столу, затем взял плоскую дощечку, провёл по ней ладонью, затем ровной палочкой, и той же палочкой нарисовал там какой-то значок.
Я с интересом наблюдал за чудом магической инженерии. Вощеная дощечка. Воск он разогрел магией, а стилом стёр и разровнял поверхность. Считай однострантчный блокнот-планшет. Писарь тем временем протянул этот гаджет мне.
— Эт хомяк, читается И. Повтори.
Я взял стило как ручку, но пальцам было неудобно. Даже ямочек не было ни на первой, ни на второй фаланге среднего пальца. Да и моторных навыков для такой работы не хватало. Буква могла напоминать мордочку хомяка при очень большой фантазии, хотя по мне больше походила на цветок в горшке. Знак бесконечности как щеки, прямоугольник разделённый пополам снизу — зубы, и волна сверху — уши. Я заставил руку делать непривычные действия, и корявенько повторил символ. Потом не спрашивая повторил его ещё раз, ничуть не лучше, потом ещё, и ещё, где-то на пятнадцатом повторении писарь выдернул у меня дощечку, для чего чуть ли не перепрыгнул через стол.
-Хм, — писарь снова очистил дощечку, и снова нарисовал символ, — кошка, читается Х.
Этот имел был проще. Как латинская строчная n или h и знак градуса рядом, как цельсий, только с хвостиком. Но при должной фантазии и тут можно было увидеть кошку (h°). Я также попробовал написать эту букву больше десяти раз, и уже сам отдал дощечку.
— А теперь мотри, вот эт бык, читается Т. Напиши удар.
На Карельском слово удар звучало как «ихт», поэтому вместе со знаком обычной петли, как перевёрнутый символ борьбы со СПИДом, а именно так выглядела буква Т, написать его было можно. Я пару раз нацарапал «быка», а потом старательно написал слово удар. Вышло коряво, но писарь посмотрев на результат чуть ли не светился от счастья.
— Паря, а ты в grtonl не хошь податься?
Слово я не понял. Видимо сыграло то, что Тамар был не слишком образован, и этого слова просто не знал.
— Куда?
— Ну в ратушу, в grto служить. Бушь как я grtonl.
Я почесал затылок. Не моя привычка, но видимо телу жест привычный. Судя по всему, то что он назвал, это что-то типа канцелярии. А значит его должность — канцелярист. От одного корня слова. Как только я так подумал, в голове что-то «щёлкнуло», и я понял что каждый раз переводить эти слова не придётся. Будет как с остальным языком. Неплохой «бонус попаданца».
С этим разобрались, но остался вопрос что ему ответить. С одной стороны это новый мир, куча неизвестных возможностей. Но с другой стороны я же сам и оценивал возможные
