потом понимаешь. Подносишь ладонь с каменным зернышком к своему рту и произносишь: «Храм». И в этот же миг ты видишь Его весь целиком, от основания до вершины купола. С новыми резными узорами и огромным залом, наполненным тишиной и воздухом пустыни. И ты встаешь на колени и даешь камешку скатиться с твоей ладони. А когда выпрямляешься, ты видишь радостные взгляды синих глаз, и Люди Слова подходят к тебе и касаются тебя своими коричневыми теплыми руками, и говорят: «Друг». И более искреннего признания в дружбе ты не слышал никогда…
И тебе предложат остаться на то время, какое требуется на один лунный цикл. Ты останешься и сможешь увидеть, как оброненные тобой и племенем каменные семена день за днем прорастают в стены и колонны, в узоры и проемы, и в огромный купол. Ты увидишь, как идет жизнь в этом племени, и что жизнь эта не проходит мимо, но свершается каждый миг. Ты обнаружишь, что твоя речь, которой ты так гордился, и богатством которой восхищались в других местах, начинает терять шелуху лишнего. Становится чище, проще и яснее. Ты испытываешь радость от обычных дел, потому что ты наполнен делом так же, как и Слово, обозначающее то или иное действие. Ты ощущаешь, как от тебя самого, словно каменная заскорузлая кожа, отваливается всё то, что ты нарастил за свою жизнь. Ты чувствуешь искренность во всех своих делах, мыслях, и Словах…
И однажды, когда в первую ночь полнолуния ты со всеми Людьми Слова входишь под своды Храма, что возник снова посреди поселения, когда ты слышишь Тишину и шепот пустынного ветра, ты чувствуешь и Бога…
И ты понимаешь, зачем вскоре будет разрушен Храм: как изреченное Слово уходит в Тишину, так и Храм, возникшей по воле Людей Слова, снова рассыпается в песок, его составляющий. И возникнет снова, и снова исчезнет, как самое искреннее почтение Слову, которое нельзя удерживать понятиями и толкованиями, чтобы оно не утратило свою красоту и божественность…
И однажды, занимаясь своими делами, искренне проникнутый ими, ты вдруг встретишь на краю поселения странника в запыленной одежде и с взглядом диковатым и недоверчивым. Вокруг него будет словно беспрестанно крутиться смерч мелких песчинок, заволакивающих его взор и оглушающих его слух. И ты подойдешь к нему, и протянешь руку, призывая к нему Тишину. И когда он, суетными жестами и множествами слов, попытается что-то тебе сказать, ты просто скажешь ему «Вода». И тот путник замрет в онемении, и первую воду, что он вкусит, будет вода твоих глаз — глубоко-синих, как самые драгоценные сапфиры…
