шумела, скрежетала, грызла стальными зубами камень. А соседние горы, тихие, безмолвные, словно прислушивались к её грохоту и скрежету и словно боялись её. Может, она и на их склоны влезет и так же будет грызть их каменные бока?
Вдруг Данилку окликнул задорный, звонкий голос:
— Данилка! Куда бредёшь?
В холодке под теныо большого камня сидела Тоня Каштанова, румяная и белобрысая, в синем клетчатом платье. Её брат, Николай Каштанов, работал на камнедробилке.
Просто посмотреть иду, — сказал Данилка и хотел пройти мимо.
Но Тоня сказала:
— А я воды нашим принесла. Прямо из ключа.
Данилка ничего не ответил и пошёл дальше. Тогда Тоня опять остановила его:
— А наши, как взрывали…. так вот что нашли! — Тоня что-то держала в ладонях.
Данилке стало интересно., Он остановился:
— Что?
— Подойди да погляди, — ответила Тоня. — Я, что ли, к тебе пойду?
Данилка сбежал к ней с тропочки, сел рядом в холодок на пахучую полынь. Тогда Тоня раскрыла руки, и Данилка увидел две тусклые жёлтые монеты.
— Деньги? — удивился Данилка.
— Ага… деньги, — неуверенно сказала Тоня. — Старинные какие-то.
— А кто же их потерял?
— Ну, те потеряли, которые жили здесь когда-нибудь.
— На Теп-Селе никто не жил, — сказал Данилка, — я-то знаю.
— Ты знаешь! — засмеялась Тоня. — Ты и на свете-то всего девятый год живёшь! А эти люди жили, когда ещё и нас с тобой не было, и наших отцов не было.
— И моего отца не было?
Данилка никак не мог себе представить, что было когда-то такое время, когда не было его отца.
— И даже деда твоего не было, — сказала Тоня.
— А твоего?
— И моего тоже. Бестолковый какой-то! — Тоня рассердилась. — И не понимаешь ничего! Вот когда будешь историю учить, тогда поймёшь.
Данилка молча смотрел на монеты. Он хотел взять их в руки, но Тоня не дала.
— Мне их самой подержать дали, — сказала она, — чтобы, пока работают, не потерялись.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
— А потом?
— Потом наш Николай их к учителю отнесёт. А может, что-нибудь очень важное в этих монетах?
— А когда он понесёт?
— Вот будет перерыв на обед, так и понесёт. — И она крепко зажала монеты в своих горячих ладонях. Солнце палило. Большой камень дышал на них зноем. Тени под камнем почти не оставалось.
— Когда же обед… — начал было Данилка.
И тут, будто по его слову, камнедробилка остановилась, и в горах сразу наступила тишина. Данилка вскочил:
— Пошли!
Тоня вскочила тоже. Она взяла пустой бидончик, который лежал около неё, надела дужку на руку. И снова позвенела монетами в ладонях.
Данилка спросил, стараясь шагать в ногу с Тоней:
— Тоня, они только две нашли? А в земле-то их, если всю Теп-Сель раскопать, может, ещё много? Может, и ещё что-нибудь? Ну там миски или вёдра… Ну раз тут люди жили! А?
Тоня посмотрела на него сверху вниз. Данилка даже до плеча ей не доходил.
— «Миски, вёдра»! Скажет тоже! Вот воробей!
Но подумала немножко и сказала:
— Если покопать поглубже, может, и найдётся. Вот горшки глиняные находили, я слышала…
Тоня и Данилка подошли к машине. Камнедробилка стояла неподвижная, будто внезапно уснула. Только что шумела, работала, грызла камень, размалывала его в щебень, тащила этот щебень на транспортёре, сбрасывала его в кучу… Была такая весёлая, шумная, живая, и вдруг всё в ней остановилось. Барабан с острыми зубьями не крутился, транспортёр замер… Он даже остатки щебня не успел сбросить.
Данилка разглядывал машину, раздумывал и не видел, как подошёл Николай.
— Николай, мы с тобой, ладно? — попросила Тоня.
— Ладно, — ответил Николай. — Только я ведь дожидаться вас не буду. Одна нога здесь — другая там. У меня времени мало.
Вот подумаешь, испугал Николай Тоню и Данилку! Они, как козы, припустились с горы. Николай был высокий, шаги у него были длинные, но он всё-таки отстал от ребят.
Тоня и Данилка то догоняли, то перегоняли друг друга. Если перегоняла Тоня — Данилка сердился, краснел. А если перегонял Данилка — Тоня смеялась:
— Ах ты, воробей! Думает, и правда шибче бегает!
Но как она ни смеялась, а к учителеву дому всё-таки первым прибежал Данилка. Весь красный, запыхавшийся, с мокрым лбом, он вскочил на каменную ступеньку и весело поглядел на Тошо. Ага, воробей?
— Ты ничего не нёс, — сказала Тоня, — а я бидон. И ещё эти монетки…
Она разжала ладонь и вдруг примолкла. Глаза её широко раскрылись — в руке была только одна монетка. Тоня растерянно поглядывала под ноги — туда, сюда…
— Потеряла? — испугался Данилка.
— Не знаю… — упавшим голосом ответила Тоня. — Всё время в руке держала…
И вдруг по её загорелым, румяным щекам покатились крупные слёзы, прямо дождём хлынули.
— Это всё ты, Данилка! Если бы не ты, я бы тихо шла… А сейчас Николай… вон он, уже близко… Ой, где же эта монетка!.. Противный ты, Данилка, из-за тебя всё…
Тоня, пристально глядя под ноги, побрела обратно на гору. Искала монету, а сама всё плакала и бранила Данилку.
Данилка надулся, нахмурился. Теперь, оказывается, он виноват!
Он постоял, постоял на ступеньке и тоже пошёл искать монетку. Шаг за шагом поднимался он следом за Тоней.
«Теперь всё равно не найти, — думал он. — Кабы я нёс, я бы не потерял… А теперь где же? Камни, полынь…»
И вдруг он увидел монетку. Тоня давно прошла мимо неё. А монетка лежала в пушистом полынном кустике и чуть-чуть светилась под солнцем. У Данилки забилось сердце… Он подбежал и схватил монету. Да, это она, жёлтая, с какими-то рисунками и нерусскими надписями.
— Тоня! — негромко крикнул Данилка.
Тоня обернулась — заплаканная, с оттопыренными губами:
— Чего тебе ещё?
Данилка молча показал ей монету. У Тони слёзы на щеках сразу высохли. Она в три прыжка очутилась возле Данилки:
— Нашёл? Давай сюда!
— Я сам понесу, — сказал Данилка.
Но Тоня и слышать не хотела:
— Мои монеты! Мне их дали нести, а не тебе!
— Тебе дали, а ты теряешь.
— Из-за тебя теряю!
И Тоня отняла монету у Данилки.
Данилка не стал спорить. Но ему вдруг стало так скучно, что не захотелось и к учителю идти. Он не догонял и не перегонял Тоню, а медленно шёл вниз, сшибая камушки но пути, и смотрел, как они катились но дорожке.
Тут с Данилкой поравнялся Николай.
— Давай, давай прибавляй шагу! — сказал он.
Данилка молча потряс головой и шагу не прибавил. Но Николай легонько толкнул его в спину и опять повторил:
— Давай, давай! Вместе шли, вместе и
