мальчика в коленях и прижал к его груди. Кто мог так жестоко поступить с ребятенком? Ему никак не больше двенадцати. Еще жить и жить.
- Выйдешь за меня? - снова лизнула волна берег, утягивая за собой обрезки веревок.
Ресницы паренька дрогнули. Я опустил его колени и растер холодную ладонь.
- Слышишь меня, малец? - спросил его неожиданно хриплым голосом. Надеюсь, не испугаю.
Мальчик закашлял водой и шевельнулся. Я поднял его осторожно, чтобы вода вышла. Он кашлял и кашлял, а потом открыл глаза. Из-под черной шапки волос на меня посмотрели глаза цвета грозового моря. Я вздохнул. Ты прислала мне привет, Мэри. Спасибо и на этом.
- Зачем? - это первое, что он спросил. - Зачем вы спасли меня? - в его голосе не прозвучало никакой благодарности. Скорее, ярость. Я не нашелся, что ответить. Я не умею говорить с детьми, Мэри. Да и с женщинами тоже.
- Я ХОТЕЛ умереть, - сказал утопленник, выдергивая ладонь из моей руки.
Как могут люди прощаться с жизнью вот так, забывая о тех, кто останется один? Во мне вскипел гнев. Мэри тоже презирала смерть, а теперь ее нет, и ей все равно. Но я остался. И мне с этим жить. И мне никогда не будет все равно, что ее больше нет!
Но я ничего не сказал. Только, наверное, посмотрел странно, потому что мальчик добавил едко, обхватывая изодранные о скалы коленки руками:
- Я никому не нужен. Мой... отец приказал меня бросить в море. Так что, туда я и вернусь, сэр, - откуда силы взялись, он поднялся и пошел к первой волне.
- А я не в счет? - резко выпалил я, тоже поднимаясь. Парнишка остановился и оглянулся. Мэри, я против игр со смертью. Болванов надо останавливать. Они воображают, что имеют право решать: жить им или нет. - Я жизнью рискнул, чтобя тебя спасти, а тебе плевать?
Мальчик замер на месте, вытаращив свои серо-синие глаза на меня.
- Но я... мне все равно некуда идти, - сказал он гораздо менее уверенно.
- Пойдешь со мной, - не знаю, зачем я так сказал.
Прибой не откликнулся.
*** Мальчик/Терри
Я не понимал, зачем я иду за этим странным бородатым человеком. Думать не хотелось, вот и все. Казалось, если не буду думать, то забуду. Ту картину на утесе, где я всю жизнь собирал вереск.
Я вспоминал, как отец смеялся и рассказывал за кружкой глупые истории, как трепал меня по волосам, как варил вересковое сусло с таинственным видом и распевал готические баллады. Это был совсем не тот человек. Не тот человек, который продал меня за свою свободу и фраох. Мне казалось, что здесь какая-то ошибка...
Но ведь он сам сказал: "Я хочу жить, так что расскажу вам секрет верескового меда, только уберите мальчишку".
В глазах туманилось. А спина этого странного человека в клетчатой накидке до колен все оставалась впереди, и я не замечал, как море исчезает за лесом и камнями. Только его ботинки и гетры, карабкающиеся по скользким камням и пучкам травы, как по ступеням. Только пурпурные воспоминания.
*** Пастух/Тэм
От Побережья до нашей деревни в Нагорье не так далеко, как кажется. Всего день пути.
Мальчонка не жаловался, хотя было видно, что устал. Ему бы отдохнуть, выпить парного молока, но я не привык заботиться о человеческих детенышах. Ягнята - дело другое. Они благодарно смотрят и доверчиво жмутся. И не говорят "я хочу умереть".
Я поглядывал на маленькую ладно сбитую фигурку и круглощекое лицо со сжатыми в тонкую линию губами, и не мог взять в толк, зачем веду его с собой. А ведь эти щеки так подходят тому, чтобы смеяться.
Я слишком много думаю. Мэри спит на дне моря вечным сном. Жизнь не станет такой, как прежде.
Когда я остановился у родника попить, мой маленький спутник опустился на камень, тяжело дыша. Я к холмам человек привычный, а вот мальчишка...
- Бывал в Нагорье? - спросил все же я, вытирая ус рукавом.
- Нет. - Мы оба не горели желанием разговаривать. Оно и к лучшему. Утопленник подождал, пока я освобожу камень, и встал на мое место, подставляя ладони лодочкой под прозрачную струю. Пил он жадно и много.
- Не усердствуй, будет тяжело идти, - пришлось мне сказать, накидывая верхнюю часть килта на плечи. До кошачьего времени* недолго.
Парнишка кивнул и послушно выпрямился, вытирая рот тыльной стороной ладони. Дырки на коленках открывали взору раны от камней. По-хорошему, их нужно промыть и перевязать. Но я планировал добраться домой до первых звезд.
- К вечеру будем на месте, - бросил я обнадеживающе.
- На каком месте? - позволил себе полюбопытствовать мой спутник.
- Я пасу овец, - пояснил я, срывая сухую травинку и вставляя в зубы. - Зовут
