рискуешь сдохнуть от яда?
У меня… нет слов.
Умею я попадать в неприятности.
Ладно, с другой стороны, могло быть и хуже. Например, очнуться в шкуре главного героя и разбираться с дерьмом, которое потоком лилось бы без остановки. Ну или оказаться третьесортным аранкаром и шарахаться малейшей тени. Знать бы еще, какое сейчас время. Сколько осталось до судьбоносного момента, когда состоится казнь Кучики Рукии. Одно знаю точно — на дворе как минимум двадцатое столетие, учитывая обилие проводов и высоких зданий, которые я запомнила при нападении меноса в мире живых.
Вообще, валяясь в больнице, я возрадовалась тому, что оказалась одна в общей палате, потому что с наступлением ночи меня прорвало истерикой. В груди словно мыши скреблись, слезы текли нескончаемым потоком, отчего подушка стала влажной. Нос забило, и я только и делала, что шмыгала им, да вновь рыдала. Хоть и не помнила прошлой жизни, но меня не отпускал страх того, что я потеряла все. Меня лишили всего, выдрали с корнем из привычной обстановки и запихали сюда. Что делать дальше? Как жить? Просто… ужасное чувство беспомощности.
После беспокойной ночи и затяжного утра, когда я с трудом проснулась, то поспешила покинуть госпиталь, несмотря на возражения Исане. Моя логика не поддавалась объяснению, потому что прочь из бараков четвертого отряда меня гнало нежелание вновь видеть Айзена, чтобы он навещал меня. Бежать от Айзена… как лейтенанту пятого отряда долго придется бежать.
Удивило другое. Я отыскала свою комнату на территории пятого отряда, плутая по лабиринту коридоров и развилок. Если так призадуматься, то я помнила и свои обязанности, к вечеру так в голове прояснилось окончательно, и воспоминания Хинамори Момо развернулись передо мной открытой книгой. Раз я выписалась из госпиталя, то завтра нужно было выходить на работу, и от этой мысли стало тревожно, даже поплакать вновь захотелось. Даже не потому, что там будет Айзен. Я просто… не хочу работать. Почему-то мысль о работе вызывала тоску и желание покапризничать.
Флешбеки из прошлой жизни что ли?
За окном багровело небо, последние лучи закатного солнца плясали на стене комнаты, и я предпочла открыть ставни, впуская свежий воздух. В углу комнаты стояло зеркало, на которое я смотрела с долей опасения, прежде чем собраться с силами и подойти к нему.
Ну здравствуй, Хинамори Момо.
Обхватив ладонями лицо, спустившись к шее, я ощупала себя за руки. За мешковатым косоде и хакама даже не поймешь, насколько хрупкое я создание, поэтому, сняв с себя лишнюю одежду, с грустью отметила, что у меня проблемы. Для девочки, выполнявшей бумажную работу, может, и не горе, но как шинигами я как-то побоялась бы вступать в бой с таким… арсеналом. Одно, конечно, хорошо, Хинамори прекрасно владела техниками кидо, у нее хороший контроль реацу.
Если хочу выжить, этого будет недостаточно. Нужно больше тренироваться и укреплять тело. Это, конечно, может удивить моих нынешних друзей, но если тренировки будут оправданы, то… что ж мне делать с твоей милой скромной натурой, Хинамори? Прости, девочка, но прическа мне твоя вообще не нравится. Но даже если эти мелочи можно объяснить, то держать характер в узде и отыгрывать божий одуванчик… хотя, что сложного-то? Придется хоть попытаться.
Ха-х.
— Я ж тоже самое делала на работе, — вдруг озарено отметила я, в оцепенении застыв от нахлынувших мыслей. — Работа… я помню работу?.. Я помню, что работала с людьми, отчеты какие-то и разговоры. Ну ладно…
Ладно. В голове, конечно, полный бардак. Все еще потряхивало от жутких ощущений, безысходности и неопределенности. Ненавижу, когда ничего не понятно. Так что нужно вернуть контроль над ситуацией. Для начала понять, сколько у меня есть времени до появления в Обществе душ Куросаки Ичиго. А завтра, придя на работу, притворяться милой девочкой. В общем, с этим проблем не должно возникнуть. Самое главное — вести себя адекватно при Айзене. Пока что он может списывать мое поведение на последствия боя. Но эта фора продлится день-другой, не больше.
Может, это и сон. Но даже если так, одно остается непоколебимым — я должна выжить во что бы то ни стало. И, значит, приложить ради этого максимум усилий.
— Ебланы, пидоры, блин, кто так составляет отчеты?! Они считать не умеют или что?!
Из хороших новостей — в кабинете никого не было, так что, не выдержав давление идиотизма, я просто взревела волком, чуть не скомкав отчет, а вместе с ним и другую кипу документов. Прошел всего лишь час рабочего времени, а у меня жопа была готова сгореть. Хорошо хоть у меня есть личный кабинет, иначе бы я потерпела сокрушительное фиаско.
Вот что я поняла за этот час работы — без компьютера жизнь невероятно сложна, про интернет и подавно молчу. Проверять расчеты вручную, сопоставлять со сводками бюджета, а еще заниматься вопросами human resources — это как-то жестоко вешать все на одного лейтенанта. С каких пор лейтенанты стали кадровиками? Почему именно мне нужно рассчитывать бюджет на подставку униформы в соответствии с количественным составом отряда?
Какого хуя? Еще скажите, что и обязанности завхоза на мне висели.
С бюрократией и бумажной работой я могу справиться, но вот за свое поведение мне уже страшно. Да, я определенно люблю ругаться. Это даже опасно, что у меня есть личный кабинет, и он даже не соединен с кабинетом капитана — так хотя бы в узде себя держала бы.
Один момент, конечно, благодаря работе сумел меня успокоить. У Хиномори царил идеальный порядок, все папки и книги лежали четко в определенных стопках, в шкафу картотека напоминала храм литературного гения. И благодаря этому я довольно быстро поняла, какой сейчас год, и вздохнула с облегчением. До появления Куросаки Ичиго оставалось более восьми лет, так что хоть немного я могу расслабиться. Но не стоит исключать, что до того момента со мной не может произойти какая-то дичь. Мое появление уже говорит о нарушении заданной хронологии, заданного курса сюжета. И повлиять на него придется, потому что я не собираюсь допустить, чтобы Айзен проткнул меня мечом, как было в зале Совета 46-ти.
А потом еще и в битве при Каракуре… во-от.
— Господи, Айзен, что же ты меня так любишь… — осипшим от напряжения голосом пробормотала я, зажав переносицу.
Это лишний раз подчеркивало, насколько ему плевать на своего лейтенанта. Хм. Нет, возможно, наоборот. Испытывает удовлетворение от того, что раз за разом уничтожает ее, ту, которая испытывала к нему искренние чувства. Показывает, сколь жалкой и бессмысленной он видит ее
