наверху. Оттуда он ничем не сможет нам навредить.
«Потому что получит смертельную дозу за четыре часа, если останется на месте и не покинет город».
Глядя на замолчавшего человека с болезненным иконописным лицом (как у героев Достоевского, которые тоже были не дураки хвататься за острые предметы!), Элиот вспомнил распечатку и перевод записи из блога пятилетней давности, которую ему любезно предоставила служба внутренней безопасности.
Запись была опубликована в ЖЖ «под замком» и видима только для самого владельца аккаунта. Но когда это могло стать препятствием для миллиардера, подбирающего сотрудников? Она и сейчас была у него сохранена в архиве «умеренно важной информации».
Элиот вспомнил документ, которому тогда не придал большого значения. Какое-то время он молчал. Хотелось закурить, хотя никогда не имел пристрастия к пагубной привычке. Да, он всё это знал. И пусть в этом потоке дичи можно было увидеть здравые зёрна… всё вместе это должно было стать красным предупреждающим флажком. Который он проигнорировал. Ему был нужен хороший специалист по промышленным лазерам.
Бывали люди и более экзотических взглядов. Кто же знал, что придется оказаться в одной лодке посреди настоящего библейского Потопа.
В медпункте доктор Петрополис накладывал женщине-оператору шов и ставил капельницу с плазмой. Удар был сильным, крови Хельга потеряла много.
А в жилом блоке, куда Элиот пришёл с инспекционным визитом, было шумно и тесно. Через распахнутые для дополнительной вентиляции двери можно было рассмотреть каждую комнату.
Люди не сидели на головах друг у друга, но все койки были заняты. Немцы, британцы, американцы, шведы, итальянцы, индусы, славяне – общеупотребительным был английский, но слышна была и немецкая речь и разговоры на других языках, включая два диалекта китайского и совсем экзотические наречия. Аллегория человечества в тесном стальном ковчеге.
Кто-то обедал, кто-то лежал, глядя в низкий потолок, кто-то вполголоса разговаривал с соседом. Одна девушка читала электронную книгу. Кто-то хрипло ругался.
Приход CEO[3], который был и владельцем компании в одном лице, не вызывал ажиотажа.
Жалоб не было, просьб тоже. Только когда он уже собирался уходить, к нему неуверенной походкой подошел один человек.
– Я в одной комнате с ними… ни одного часа не останусь, – мужчину звали Кшиштоф Жебровски и он был системным программистом, Мастерсон помнил его, – с убийцами и палачами. Они 23-го числа собирались захватить целую страну и думали, что им ничего за это не будет. Я успел посмотреть CNN утром… Вы американцы всё сделали правильно. Если бы вы хоть на минуту промедлили… А теперь они сидят здесь как будто ничего не случилось!
Его гнев был направлен на двух мужчин, сидевших с хмурыми лицами чуть поодаль. Оба были русскими – один жил в Германии давно, приехав по программе репатриации, другой прибыл год назад по рабочей визе из Москвы. По словам Альберта, с Питером Юргенсом эти двое, помимо обсуждения рабочих дел, не общались, даже когда им приходилось выполнять общее задание. Юргенс как-то назвал их в разговоре «sranye rusofoby». И относился он к ним хуже, чем к иностранцам.
Ясно, что они не были его единомышленниками, но общий гнев пал и на них.
Но еще Элиот заметил то, что ускользнуло от внимания Бреммера. В углу на стуле перед маленьким зеркалом сидел Павел Остапов и задумчиво брил голову опасной бритвой. Избавлялся от шевелюры, делавшей его вид богемным или хипповским. Словно выходил на тропу войны.
Он был ценным и старым сотрудником, отвечал за программный код. Говорил всегда по-русски. Только в списке сотрудников напротив его фамилии стоял биколор, а не триколор. Раньше Элиот эти национальности для себя вообще не различал. И еще не успел перестроиться.
Остапов с Борисом и Артуром если и не дружил, то нормально общался. Им иногда приходилось пересекаться, отвечая за общие участки работы. Но после событий раннего утра 23-го августа между ними а также Юргенсом будто пропасть пролегла.
Павел не ругался ни с кем из этих троих. Просто «случайно» удалил данные целого этапа общего проекта. Нанеся вред и им, и себе, и всем. Получил выговор. Возможно, был бы уволен, не случись того, что случилось чуть позже.
Во взгляде его уже тогда было то, что недавно Элиот увидел у Юргенса. Боль и лютая ненависть.
Но на тот момент, утром 23-го, никто не знал, что события на Востоке Европы только пролог к еще более страшным событиям… Даже он не знал со стопроцентной уверенностью. Казалось, что всё рассосется.
Машинально Элиот отметил, что в комнате полно ножей, вилок, а тут еще и опасная бритва откуда-то взялась. Павел продолжал брить себя. Рука у него, похоже, дрогнула, из пореза потекла кровь.
Может, он и не убьет этих двоих, но придётся и за ним присматривать.
– Так вы удовлетворите мою просьбу о расселении, сэр? – напомнил о себе Кшиштоф.
– Я подумаю над этим. Но пока вы остаетесь здесь. Попрошу всех минутку внимания, дамы и господа! – Мастерсон обвел взглядом помещение. – Мы в одной лодке! И сейчас в ней течь. Выяснение отношений отложим на потом. Сейчас не время искать виноватых. И уж точно ваши братья и сестры по несчастью ими не являются. Завтра вы все будет перетасованы в другие комнаты. Случайным образом. Возражения бесполезны. Острые предметы охрана сейчас соберет, а столовые приборы отныне будут только пластиковые. И скандалов устраивать не надо. А тем более хвататься за ножи. Тот, кто что-нибудь еще учудит… будет сварен в ядерном реакторе. У меня всё.
Взгляд его заставил поляка умолкнуть. А остальных – даже не начинать.
«Прошло так мало времени, а они уже начали цапаться. Надо выбираться отсюда. Иначе нам конец. Ведь есть еще израильтяне с мусульманами, сунниты с шиитами, индусы с пакистанцами, китайцы с японцами… там наверху все сжигают всех, а не только НАТО и русские».
Но он, черт возьми, не позволит им разрушить этот островок порядка. Он умеет убеждать. Для журналистов из мира глянца и вечернего эфира Элиот Мастерсон был улыбающимся харизматичным «человеком с обложки». Но все, кто попадал в его компанию, узнавали, что тут надо вкалывать как античным рабам. С той разницей, что рабов требовалось стеречь и кормить, а то и приковывать цепями к орудиям труда, а наемные работники всё делали сами. То, что Элиот принадлежал к высокотехнологичной отрасли, не означало, что он был менее зубастым, чем нефтяники или торговцы оружием. Скорее, наоборот.
Да, у них были игровые комнаты с последними моделями приставок, оформленные пейзажами, которые сами employees
