укравшим карточку и воспользовавшимися средствами на ней мигрантёнышам, невзирая на сумму — УК РФ сулил не иллюзорный срок за мошенничество. А практически, я уже был достаточно взрослым и битым жизнью, поэтому позвонил и проконсультировался со знакомым ментом.
— Забей! — Лаконично посоветовал он, узнав о случившемся. — Зная тебя, начнешь ещё там выступать и сам за экстремизм загремишь. Ну или хулиганку оформят, как минимум. Ты лучше средства самообороны прикупи, не знаю, хоть баллончик перцовый, на всякий случай. Ну и собранней будь в городе, башкой верти почаще в разные стороны, не в лесу находишься!
— Спасибо, блин, большое! У меня с собой и так постоянно отвертка, крестовая. И мультитул. И чего, действительно ничего не сделаешь?
— А чего тут сделать… — Вздохнул приятель. — У нас и так некомплект в штате, сразу говорю, твой случай только головной боли парням в отделе добавит, а шансов на то, что виновных найдут и привлекут нет…
Сразу же после блокировки карты — сделал заявку не перевыпуск новой, а сам отправился на сплав. На работе, благодаря природе и клиентам — отвлекся. Плюньте в глаз тому, кто скажет что работа туринструктора синекура, ладно если клиенты в возрасте попадутся, раздавят перед сном под ужин алкахи, попоют «солнышко лесное» и по палаткам расползутся. А вот молодежь может и проблемы устроить, те не только пьют, но и психоактивное могут употребить, что не только в горах чревато, но и на воде. Так что глаз да глаз нужен, не до переживаний, что нагло обокрали, среди белого дня. А дня через три, когда вышли к конечной точке маршрута (и в зону действия сети) — пришло куча уведомлений на смартфон, в том числе и о том, что карта готова, можно забирать по указанному адресу.
Вот с такими невеселыми мыслями я вышел из трамвая, про себя зарекшись лишний раз в городе появляться летом. Только через дорогу перейти и в банк, получу карту и всё, завтра опять в поле, в город по такой жаре — больше ни ногой без нужды! Как и в маршрутки, только хардкор, только трамваи! К тому же, наша трамвайная сеть — одна из самых живописных среди высокогорных, по крайней мере в стране, а виды, открывающиеся из окна — до сих пор впечатляют!
Мой трамвай, на котором приехал — всё ещё стоял, вбирая пассажиров, со стороны машзавода проехал ремонтный, таща на буксире вагон. Чтоб не терять времени — поспешил перед носом своего, пока не тронулся и сразу за проехавшим, и вот тут, между рельсами — из меня выбило дух. Да так, что я сразу осознал — это всё. Перед глазами не промелькнула вся моя жизнь, не видно было никакого света в конце тоннеля, а просто словно упал в глубокий бездонный колодец, под рефрен насмешливой строчки:
— Не трамвай, объедет! Не трамвай, объедет! Бвахахахаха!!!
Даже боль не успел почувствовать в полной мере, как провалился в спасительное небытие и черноту…
Глава 2
Глава 2.
В себя пришел неожиданно, словно выключателем щёлкнули. Да и в себя ли? Вокруг матовое неяркое свечение, похожее на притушенный белый свет, пробивающийся сквозь туман, тело не ощущалось от слова совсем, поначалу обнадежила мысль, что мне попросту грибов в миску подсыпали и скоро отпустит. Или врачи в себя приведут. Потом память услужливо подсказала, что сюда меня привели не эксперименты по расширению сознания, а вполне себе материальная встреча с вагоном трамвая, производства Усть-Катавского вагонного завода, внезапно спрыгнувшего с рельсов и нанесшего мне увечья, несовместимые с жизнью. Я всё-таки реалист, хватило ума и времени понять, что после такого дальнейшее существование невозможно. И даже нежелательно, не дай бог после подобного выжить и мучиться всю оставшуюся жизнь…
А вот то, что происходило здесь и сейчас — изрядно поколебало мою картину мира. Я тут, себя осознаю, а тела нет! Вот хохма будет, если всё то, о чем нам врали попы — окажется правдой! Тут то меня и накрыло, тоской и безысходностью — ведь если есть загробный мир, то по всем раскладам — чалиться мне придется в нем долго, и не в самых лучших условиях. Пока я судорожно перебирал варианты, в каком круге ада мне предстоит кантоваться (даже при беглом подсчете всех своих прегрешений — можно было выбирать любой, почти везде примут с распростертыми объятиями), раздался ехидный голос:
— Задался вопросом, есть ли жизнь после смерти? А не поздно ли?
— Кто здесь⁈ — Тут же, поняв всю неуместность вопроса, покаялся, душевно и истово. — Прости мя, Господи, ибо грешен!
На мое искренне заявление последовало совсем уж неприличное: «Ухахаха!» Даже неприятно стало, я тут душу изливаю, а в ответ такое неприкрытое глумление. Оно бы ещё на колени встать при этом, но учитывая отсутствие тела — достаточно проблематично. У меня тут разрыв шаблона и крах привычной картины мира, а это божество ухахатывается как сыч, поймавший мышь. Немного подождал, пока невидимый собеседник успокоится и продолжил попытки наладить коммуникацию:
— Так кто вы?
— А сам то как думаешь? Догадался ведь уже, вот что за манера у вас такая, переспрашивать о том, в чем нет никаких сомнений? Так в чем ты покаяться то хотел, чего я такого не знаю? — Ехидства и неприкрытой насмешки в голосе было столько, что хоть на хлеб намазывай.
Раздумывал я недолго, выпалив:
— За неверие! И грех гордыни!
— Так, так, подожди, какое неверие? Вот, тысяча девятьсот девяносто четвертый год, сельская дискотека, портвейн «Анапа» и богомерзкое пойло «Осенний листопад» и твое первое обращение к высшим силам, что если выживешь, то всё. Без конкретики, правда, к кому именно, и что всё, зато искреннее! А что до грехов, так нет безгрешных…
Если до этого и теплились в голове какие-то сомнения, после озвученного они испарились полностью. Как-то не готов я оказался к такому, и как себя дальше вести в этой ситуации? Он ведь всеведущий и всемогущий, юлить, как у следователя на допросе — не получится. Картина Репина «Приплыли», маслом. Или Айвазовского, он ведь больше по морской тематике. Что за хрень лезет в голову, какой Репин, какой Айвазовский, тут Склифосовского впору поминать, вот чем это для меня пахнет. Как же раньше хорошо жилось, с материалистичной картиной мира — помер, зарыли
