есть, — содрогаясь, прошептала девочка.
— Ну вот, наконец-то мы разговариваем, — улыбнулся Джейсон. — После того, как ты будешь послушной и мы все сделаем, тебя сразу покормит противный дядька с колючей бородой, притащивший тебя сюда. Хорошо?
Эмми, не отрывая свой оцепеневший взгляд от пола, кивнула головой.
— Напуганная, такая зажатая. Перестань! Я друг, никто тебя не обидит. Напротив, тебе будет хорошо. Вот увидишь.
Мужская рука прикоснулась к светлым нежным волосам и бережно по-отечески стала их гладить.
В подобные моменты ребенок никогда не знает, что с ним происходит, однако предчувствует нечто чудовищное. Как только рука взрослого незнакомого мужчины коснулась головы девочки, она сразу же обняла себя руками, сжимая плечи изо всех сил.
— Я хочу к маме и папе. Отпустите меня, пожалуйста.
Странно, но плачущая Эмми не хныкала. Если бы не дрожь, могло почудиться, что она чувствует себя совершенно нормально. По ее щекам иногда катились кристально чистые слезинки, но она держалась почти как взрослый.
— Тебе уже восемь лет… Зачем тебе родители, — продолжал успокаивать ребенка Джейсон. — Будешь послушная, и скоро они за тобой приедут.
— Хорошо, я все сделаю, — посмотрев покрасневшими глазами, прощебетала Эмми.
— Хм… У вас у всех голоса будто из мультфильма, такие тоненькие и красивые. Жаль, с возрастом это теряется. Не становись взрослой, Эмми, ты прекрасна такая, какая ты есть сейчас.
В подобные моменты в ушах Джейсона начинался еле слышный писк, вслед за который наступает всеобъемлющая тишина. Его эмоции и чувства перестают существовать, и остается лишь желание, тупое пожирающее душу желание. Нет ни завтра, ни вчера, ни мира вокруг, лишь место, в котором они с Эмми находятся, и то, что они сейчас сделают.
Холодная, не согревающая рука спустилась по шелковым волосам вниз и медленно сняла красную с белыми цветами бретельку с меленького детского белого плечика.
Сердце Эмми замерло, практически перестав дышать, она сквозь сжатое горло прохрипела:
— Не надо, пожалуйста.
Но Джейсон не останавливался, и его рука направилась ко второй бретельке.
— Перестань, тебе ведь нравится то, что происходит. Получай удовольствие, — говорил он, будто со взрослой девушкой.
Его глаза стали маслеными и приобрели ненормальный больной вид.
Детские белоснежные зубы, напоминающие жемчужинки, сжались что есть силы, легкие пронзил ворвавшийся воздух, и находящаяся на грани рассудка маленькая беззащитная Эмми стала вопить.
— Мама! Мама! Мама! — Вскочив с кровати, скребя сандаликами по полу, Эмми забилась в угол. — Мама! Мамочка! Мама! — продолжала кричать она.
Девочка не плакала, она не пыталась вырваться из лап монстра, она просто, как робот, раз за разом орала, зовя на помощь мать, которая ее не слышит. Глаза девочки были безумны, туманная пелена скрыла трепещущую душу. Эмми там не было, лишь ее тело боролось за спасение, а сама она находилась в крепких объятьях собственного отца или, быть может, обвилась вокруг шеи матери, но в той жуткой комнате ее точно не было.
— Прекрати! — разразился криком Джейсон, вставая с кровати.
Подойдя ближе к забившейся в углу беспрерывно кричащей девочке, мужчина стал расстегивать свой ремень. Сняв его и намотав на руку, он превратился в безжалостное холодное чудовище и, улыбаясь, произнес:
— Знаешь, кто это? — показывал он пальцем на черно-белую фотографию, висящую на стене. — Друг всех людей земли, особенно детей. Его зовут Альфред… Альфред Чарльз Кинси. Так вот, этот великий человек, великий ученый, сказал, что все дети сексуальны.
Эмми, слушая больную непонятную речь извращенца, продолжала звать маму, находясь своими детскими мечтами и надеждами в мире, где ее никто не обидит.
— Аллилуйя! — орал в ответ монстр. — Поблагодарим же его за это чудесное открытие, — сжимая кулак, опустившись на одно колено, он тихо продолжил: — Надеюсь, ему понравится то, что он сейчас увидит.
Джейсон ударил Эмми кулаком, на котором был натянут трещащий кожаный ремень. Сам того не ожидая, он разбил ей до крови губу и выбил зуб. Она замолчала на мгновенье и рухнула на пол.
«Обморок», — испуганно подумал Джейсон.
Но девочка встала и снова уперлась спиной в стену. Увидев кровь на своем платье и выбитый зуб, она закрыла руками лицо и принялась вновь кричать — в этот раз значительно сильнее. В детском невинном уме, не способном совладать с такой чудовищностью, не было сил формировать правильно эмоции и кричать слова «мама» или «помогите». Это был просто бесконечный вопль, который, казалось, голосовые связки ребенка не способны выдержать.
— Ах ты сука паршивая! Живучая! — бесновался Джейсон. — Заткнись… Не все зрители любят плачущих детей.
Сняв с руки ремень, он наотмашь стал хлыстать им ребенка, только усиливая его крик.
***
В находящемся рядом с домом гараже Говард возился с пикапом, меняя старые покрышки, которые срочно надлежит сжечь, на новые. Прикручивая колесо к автомобилю, он вдруг услышал пронзительный детский крик. Выпрямившись и выронив из рук колесо, он стал прислушиваться. Через несколько секунд на его лице появилась злая улыбка.
— Джейсон, — сладко прошептал он.
Вдруг сорвавшись с места, он побежал в дом, ведь хозяин опять забыл закрыть окно в спальне! И пускай они с Говардом жили посреди рощи, примыкающей к огромному полю, и в радиусе нескольких миль в округе никто не жил, все равно, когда детский крик доносится из дома, для столь опасного дела, которым они занимались, это было не только вредно, но и, прежде всего, опасно.
Откинув двери, Говард ворвался в дом и устремился на второй этаж. Не успев добежать до конца коридора, к спальне Джейсона, он остановился. Буквально перед его носом внезапно возник сам хозяин. Выскочив из комнаты, тот, не находя себе места, с осатанелым видом переминался с ноги на ногу, то и дело что-то шепча сквозь зубы, хватаясь от волнения руками за голову.
Из приоткрытых дверей доносился горький детский плач.
— Что случилось?
Джейсон подошел к Говарду ближе.
— Я сорвался.
— Сильно?
— Не то чтобы сильно. Но подождать, пока раны заживут, придется… Она вся в синяках и ссадинах.
— Не переживайте, — успокаивал добряк Говард. — Это ведь не первый раз.
— Деньги переведены, у нас по Эмми всего несколько дней, — злился Джейсон. — Мы несколько лет создавали себе репутацию. Если хоть раз нарушим обещания… Какой-нибудь урод из Украины или России заберет
