Впрочем, в Дерпте томится не только он — здесь собрались многие выжившие рыцари-меченосцы, здесь же занял епископский престол Герман Буксгевден. После смерти брата он стал самым непримиримым клириком, ненавидящим местных язычников и особенно ортодоксов-схизматиков! Епископ спит и видит объявление нового крестового похода — в земли русов! Здесь же нашел свое пристанище и изгнанный новгородцами из Пскова князь Ярослав Владимирович, мечтающий вернуть свой город… У бывшего союзника во втором по величине и значению городе русского севера осталось множество сторонников — но увы, момент для выступления против Новгорода совершенно неподходящий! Главные силы тевтонцев заняты сейчас борьбой с мусульманами в Святой Земле, ордену не хватает людей даже покорять неистовых пруссов, не говоря уже о помощи «ливонцам» (так ныне величают рыцарей ливонской комтурии) — и сил для открытого противостояния с русами просто нет.
С другой стороны, если ситуация изменится и позиции Ярослава Всеволодовича в Новгороде пошатнутся — то кто знает, кто знает…
От тяжелых, неторопливых дум ландмейстера отвлек взволнованный голос полубрата-сержанта, поднявшегося вслед за Дитрихом на вершину донжона:
— Господин, в Дерпт прибыло двое русов. Они говорят, что держат путь из Новгорода и просят о встречи с вами. Называют себя посланниками городского посадника…
Дитрих не стал спешить с ответом, сохранив выражение полной невозмутимости на лице — но сердце его отчаянно забилось. Неужели то, о чем он втайне мечтал… Нет, вначале нужно выслушать посланников, а уже после делать выводы. Иначе слишком горьким будет разочарование…
Но все же, начав спускаться вниз по винтовой лестнице, ливонский ландмейстер не мог не задавать про себя один и тот же вопрос: а вдруг? А вдруг его безмолвная мольба услышана и Господь все же посылает им шанс?!
Глава 1
Дитрих фон Грюнинген порывисто, едва ли не бегом ворвался в просторную залу донжона, уже на самом пороге ее заставив себя замедлить шаг. Впрочем, окружающим все равно показалось, что внутрь залетел упругий сгусток нервов и крепких мышц, укрытый плащом с красным крестом меченосцев! Ландмейстер окинул ищущим взглядом сырую и стылую залу — несмотря на значительных размеров очаг, в котором всю осень и зиму неизменно поддерживают огонь, и на еще потрескивающие угли в развешенных по стенам железных корзинах... Помимо них, серый камень украшают лишь белые полотна с черным тевтонским крестом и алым мечом ливонцев, да еще оружие, как трофейное, так и клинки крестоносцев.
А более ничего и нет — вступая в орден, все рыцари дают обет бедности…
Мгновением спустя старший над братьями Ливонской комтурии молодой рыцарь увидел новгородских посланников. Прежде всего, выступившего чуть вперед среднего роста жилистого темноволосого парня, ровесника Дитриха или даже моложе. Вот только тяжелый взгляд серых глаз много повидавшего человека и шрамы, украсившие лицо воина, тут же заставили забыть о его возрасте… Второй посланник, вставший чуть позади своего товарища, был старше — и значительно крупнее. Таких рослых, широких в плечах и буквально дышащих мощью и спокойной уверенностью в себе мужей Дитрих встречал не часто… А может, и вовсе никогда не встречал! Он даже запнулся при взгляде на русобородого гиганта-русича, прежде, чем начать свою речь, но быстро совладал с внезапно накатившей неуверенностью:
— Я ландмейстер Ливонской комтурии Ордена дома Святой Девы Марии Тевтонской в Иерусалиме Дитрих фон Грюнинген. Вы желали встречи со мной — вы ее получили.
Как и предположил Дитрих, заговорил именно темноволосый русич — выйдя вперед, он продемонстрировал свое положение в паре посланников, дав понять, что гигант есть лишь простой телохранитель. Хотя «простой» все же не слишком уместное в отношение гиганта понятие… Новгородец заговорил неспешно, тщательно выговаривая слова и делая небольшие паузы, чтобы присутствующий здесь же толмач мог все перевести — не отрывая при этом своего тяжелого взгляда от ландмейстера:
— Приветствую славного рыцаря-крестоносца, и также передаю тебе привет, Дитрих фон Грюнинген, от новгородского посадника Степана Твердиславича, бьющего тебе челом.
Когда сержант, разумеющий речь русов, закончил перевод, и в зале воцарилось тягостное молчание, ландмейстер, начав понемногу заводиться, нехорошо улыбнулся:
— Вот как? Вы проделали столь долгий путь, чтобы передать мне «привет» посадника?!
Темноволосый русич, едва ли не издевательски улыбнувшись в ответ (ехидство и раздражающая в себе уверенность в его ухмылке угадывались наверняка), спокойно произнес:
— Нет, не только. Он велел передать тебе, славный ландмейстер Ливонской комтурии Тевтонского ордена, что Новгород желает освободиться от власти князя Ярослава и его щенка Александра, что новгородцы отныне и вовсе не желают верховенства каких-либо князей. Он велел сказать, что ныне пришло лучшее время, чтобы это осуществить — и что в обмен на военную помощь крестоносцев Новгород станет верным союзником ордена!
Сердце Дитриха фон Грюнингена забилось часто и сильно, разгоняя по жилам кровь, и буквально вся его сущность воскликнула: «вот оно»! Однако же, не проявив внешне своего воодушевления, он спросил спокойно, даже с легкой издевкой:
— Вот как? И что же повлияло на решение новгородцев, ранее самих приглашавших на княжение Ярослава — и не раз приглашавших?!
Посланника, однако, каверзный вопрос не смутил:
— Приглашая ранее князя Ярослава Всеволодовича, Новгород заручался поддержкой могучего Владимирского княжества и мог рассчитывать на великокняжескую рать в противостоянии с орденом или свеями. Однако ныне между старшими братьями Всеволодовичами назревает не просто вражда — пахнет большой бранью. Старший брат, великий князь Юрий, провозгласил себя базилевсом и потребовал, чтобы Ярослав и Александр присягнули ему, как базилевсу. Но Ярослав ожидаемо возмутился и отказался присягать — а Юрий в отместку двинул рать к Торжку, желая перекрыть движение хлебных обозов на север! Ныне новгородский князь собирает рать, чтобы схватиться со старшим братом, а Юрий… Мы пока не знаем, что делает Юрий, и какими именно силами осадили Торжок. Зато знаем, что зимой в южные пределы Руси вторглись новые степняки-агаряне, носящие имя монголов. Они разбили великокняжескую рать под Переяславлем-Рязанским, заставив остатки ее бежать в город, искать спасения за крепостными стенами… Также они осадили Рязань — и использовали для штурма ее настоящие пороки, разрушив крепкую деревянную стену до основания на ширине в несколько сотен шагов! Рязанский князь чудом откупился от хана агарян, Батыя, и тот покинул пределы его земли. Но знающие люди сообщают, что Батый ныне жаждет ударить по Владимиру и покарать наглеца, посмевшего вывести против его ратей свою дружину… А ведь воинство монголов бесчисленно и оно сокрушило все царства востока, включая богатейший Хорезм и славную своими батырами Волжскую Булгарию!
Ландмейстер внимательно слушал перевод толмача, стараясь не выдавать своих чувств. Что-то из озвученного посланником он уже слышал, что-то оказалось для него откровением. Так, про зимнее вторжение монголов на Русь до Дерпта дошли лишь обрывочные, неясные слухи, создавшие впечатление об очередном, не самом серьезном набеге степняков — было неясно даже, кто напал, куманы или иные язычники... О монголах Дитрих знал чуть больше — крестоносцы, с отчаянным упорством защищающие свои владения в Святой Земле, были достаточно осведомлены о событиях на востоке. И о монголах, сокрушивших Хорезм, а после разбивших и грузин, ранее готовящих собственный крестовый поход, были наслышаны… Выходит, новый враг докатился уже и до Руси! Впрочем, беды русов-отродоксов его волновали мало — гораздо важнее были новости о зародившейся вражде между братьями-Всеволодовичами… А вот весть о провозглашение Юрия базилевсом уже достигла ордена — но не особенно впечатлила рыцарей. Кем бы не назвался великий князь, править ему все равно лишь Владимиром!
