что скончавшимся за дверью перед ними.
Пришёл врач, представившийся как Модест Сергеевич. Он составил акт о смерти и вручил его Каингольцу. Потом пришёл дворецкий и слуги с носилками. Двое дюжих лакеев вынесли тело господина Уилсона, накрытое одеялом. Дворецкий же остался в зале, но долго глядел вслед своим подчинённым, бережно уносившим хозяина. Александр Иванович хотел было броситься к своему покойному деду, душа рвалась проститься с ним, но господин Симпли удержал молодого человека.
— Не стоит сокрушаться по тому, чего уже не вернёшь, — сказал он ласково, — да и может для нас это к лучшему, мой мальчик.
Александр резко отвернулся от него и отошел в сторону. Скорбь сменилась в нём обидой и злобой по отношению к человеку, который не способен жалеть о чём-либо, кроме денег, и не может понять, каково другому пережить утрату. Если бы он не был офицером, он, пожалуй, за такие слова хорошенько бы побил родственника, хотя тот и был его много старше. Через пару минут все вышли из залы довольно подавленные и мрачные.
— Альфред, — сказал Александр, обращаясь к дворецкому, — куда понесли тело?
— В церковь, разумеется, — ответил он. — Завтра будут похороны. Утром тело вернут, и процессия двинется отсюда прямо на кладбище.
— Значит, я так и не увижу его, — задумчиво произнёс Александр.
— Прошу прощения у вашей милости, но если у вас больше нет ко мне вопросов, я вас оставлю. У меня ещё очень много дел, — сухо сказал Альфред.
— Да, да, — тихо проговорил Александр.
После того, как дворецкий ушёл, ему стало совсем одиноко и тоскливо, рядом не было надёжных боевых товарищей, с которыми привык поручик разделять любые печали, а сидеть в гостиной с родственниками и слушать, как они делят меж собой всё, что за столькие годы нажил его дед, было невыносимо. Поэтому он при первой же возможности их покинул и отправился гулять по старому замку, где каждый уголок дышал давно забытым детством. Как часто бывает, что человек, вернувшись туда, где некогда был беззаботно счастлив, понимает, насколько изменился сам, и как переменилось то самое место, и отныне все былые радости безвозвратно остались в прошлом. Предаваясь воспоминаниям, он хотел заглушить боль утраты и обиды, нанесённой невежеством и равнодушием родственников.
Между тем, оставшиеся впятером наследники решили не покидать замок до приезда госпожи Уилсон. Нотариус взял подписку со всех господ, что они в его отсутствие не начнут делить наследства, оставив всё имущество в неприкосновенности. После этой процедуры он покинул гостиную. У лестницы он встретил заплаканную Наталью Всеволодовну, которая, подбежав, ухватилась за его рукав и заговорила дрожащим голосом:
— Умоляю, Никита Ильич, скажите мне, как он умер? — шептала она, еле сдерживая слёзы.
— Его сердце остановилось… Ни один врач не смог бы ему помочь… — отвечал он, отводя взгляд в сторону.
— Ах, почему, почему он оставил меня одну без всякой защиты, — всхлипывая, произнесла она. — Но кто же теперь будет моим опекуном до совершеннолетия?
— Возможно, госпожа Клара Уилсон, как старшая в семье, — тихо ответил он.
— Нет, нет, только не она, скажите, что это не так, ведь эта женщина меня ненавидит, — зашептала она с мольбой в голосе, глядя прямо в лицо нотариусу, и из глаз её вот-вот должны были покатиться слёзы.
— Я не могу нарушать установленные законом порядки и обманывать вас, — начал Каингольц, — да и госпожа Уилсон влиятельная и мудрая леди, так что её опека будет для вас наилучшим вариантом…
— Нет, она не успокоится, пока не сведёт меня в могилу, прошу вас, защитите меня, — со слезами в голосе говорила Наталья.
— Я ничем не могу вам в этом деле помочь, сударыня, я бессилен перед законом… — говорил Никита Ильич, по-прежнему глядя куда-то в сторону.
— Но, но… — начала Наталья, затем выпустила из рук рукав нотариуса и убежала прочь, обливаясь горькими слезами отчаянья.
Каингольц постоял немного, глядя на пёструю ковровую дорожку и раздумывая о чём-то тяжёлом, что его томило и рвалось наружу, но о чём говорить ему было нельзя, и тяжело вдохнул. Он повернулся и увидел прямо перед собой Александра Ивановича, который всё это время стоял за углом, являясь невольным свидетелем этого разговора.
— Неужели и вправду ничего нельзя сделать? — спросил Александр у нотариуса, который слегка вздрогнул от неожиданности.
— Простите, но тут уже решит суд, если в нём будет необходимость, а пока что опекой над Натальей Всеволодовной должна заниматься жена покойного.
— Но вы же знаете, что такая опека для неё будет невыносима.
— Знаю, но ничего лучшего, к сожалению, предложить не могу, — резко ответил Каингольц, краснея. — Единственная возможность избавиться от опеки для неё — это выйти замуж, но брак возможен только при согласии опекуна. Ну, или сама госпожа Уилсон передаст опеку кому-либо другому.
— Но вы же нотариус, я прошу вас сделать всё возможное, чтобы эта девушка получила лучшую долю… — начал Александр.
— Знаете что, — вскрикнул нотариус, совершенно покраснев, — это уже не ваше дело, я искренне желаю блага этой девочке, но закон в данном случае предельно ясен, больше никаких обсуждений быть не может! Я попрошу вас подписать бумаги, и далее мне надо покинуть этот дом. Меня ждут безотлагательные дела, молодой человек!
Не ожидавший такого ответа, Александр Иванович подписал ту же бумагу, что и все его родственники, и учтиво раскланялся с нотариусом.
— Всего хорошего, — буркнул Никита Ильич и торопливо спустился по лестнице к выходу, бормоча что-то невнятное.
Александру показалось странным поведения нотариуса, словно бы тот был чем-то особенно обеспокоен, чем-то, что было его тайной. Он побрёл по коридору сам не свой, вспоминая каждое услышанное в замке слово. Роскошь и великолепие не вдохновляли его — пышность старинных покоев казалась неуместной в такой день. Кроме того, что случилось в столь короткое время, он думал ещё и о Наталье Всеволодовне, убитой горем. Порой предмет наших мыслей склонен являться нам неожиданно, и отворив дверь в маленькую проходную комнату, молодой офицер вдруг увидел её сидевшей на софе и тихо плакавшей наедине с собой.
— Примите мои глубочайшие соболезнования, — негромко произнёс он, подойдя ближе.
— Ваши слова ничего не значат, — сквозь слёзы ответила она. — Вы так же, как и все эти стервятники, хотите оторвать себе кусочек побольше. Вам нужны только деньги…
— О нет, я нахожусь на государственной службе, и, поверьте, ни в чём не нуждаюсь, — ответил Александр, смутившись.
— Вам он дед, другим он дядя, третьим ещё кто-то, все вы хотите получить его состояние. Ведь резвее вы не примчались сюда, оставив службу, из-за письма, в котором он упоминал о завещании? Ведь, насколько
