Де Бац, стоя одной ногой на подножке, повернулся к нему:
— Я помню о том, что вы журналист, но все же вы излишне любопытны.
— Профессиональная болезнь, — отозвался Пельтье с деланным смущением. — И потом, мне не совсем понятно, зачем превращать адрес гостиницы в государственную тайну.
Барону стало ясно, что избавиться от назойливого журналиста едва ли удастся, хотя этот любопытный писака был последним из тех, с кем ему захотелось бы обсудить детали своего маршрута.
— Ну что ж, если вам это так интересно… — вздохнул он. — Я решил остановиться в гостинице «Саблоньер» в Лейчестерфилдсе…
— У старого доброго господина де ла Саблоньера! Он дает приют всем эмигрантам с деньгами. Отличная кухня, хорошие комнаты… Все как в старой доброй Франции.
— Я бы удивился, если бы вы этого не знали.
— Как же мне этого не знать? Ведь именно там я и живу!
— Кто бы мог подумать… В таком случае садитесь, я вас подвезу.
Пельтье не заставил себя упрашивать. Пока де Бац передавал кучеру багаж, журналист поторопился усесться в экипаж и со вздохом наслаждения вытянул ноги. Пельтье редко пользовался кебом, поскольку ему постоянно приходилось экономить, и предложение де Баца оказалось как нельзя кстати.
Решив отблагодарить барона, журналист принялся рассказывать о том, как живется эмигрантам в Англии, и в его рассказе оказалось немало интересного.
— После страшных событий последнего лета здесь можно встретить все слои французского общества. Если в 1789-м из Франции уехала только часть высшей знати, следуя примеру Полиньяков и графа д'Артуа, то теперь вы можете встретить и дворян рангом пониже, и бывших революционеров из Национального собрания, и священников. Всех охватила паника. Даже госпожа де Сталь здесь! Но мне кажется куда более серьезным то, что из Франции бежали мясники, булочники, сапожники, актеры, каменотесы, трубочисты, кузнецы… Впрочем, об этих я не тревожусь: они всегда найдут себе работу. Куда большую жалость вызывает потерявшая состояние герцогиня или придворный, пребывающий в нужде… Но вы, кажется, совсем меня не слушаете, барон?
— Что вы, как можно! — легко солгал де Бац. — Мне просто не хочется вступать в дискуссию. Прошу вас, не сердитесь. Смотрите, мы уже приехали!
Впереди показалось здание гостиницы, и спустя несколько мгновений экипаж остановился.
— Вот вы и дома! — Барон нагнулся, чтобы открыть дверцу.
— А вы? Разве вы не останетесь здесь? — Журналист не мог прийти в себя от изумления.
— Мне необходимо выполнить еще одно поручение, — с самой любезной улыбкой заявил барон. — Мы увидимся позже.
Пельтье ничего не оставалось, как выйти из экипажа. А он так надеялся обрести в лице барона щедрого покровителя хотя бы на то время, пока они доберутся до поместья леди Аткинс…
С тяжелым вздохом Пельтье ступил на тротуар и обернулся.
— Заказать для вас комнату? — спросил он, отчаянно пытаясь быть полезным. — И ужин?
— Комнату закажите, но вот насчет ужина я не уверен, — все так же любезно ответил барон. — Возможно, мне придется задержаться.
— Но могу ли я, по крайней мере, отнести ваш багаж?
Де Бацу трудно было притворяться терпеливым, когда в том не было большой необходимости, и теперь учтивая беседа с прилипалой начала его раздражать. Он давно понял, что желание журналиста услужить вовсе не бескорыстно, и достал из кошелька гинею.
— Благодарю вас, но в этом бауле находится предмет, который я должен передать. А вот вы вполне можете попросить, чтобы вам принесли пару бутылок бордоского вина. Выпейте их, если я не вернусь к ужину.
Барон прекрасно знал, что на золотую монету можно было заказать куда больше, чем две бутылки вина, но решил пощадить самолюбие журналиста. Пельтье с готовностью принял деньги. Экипаж отъехал от гостиницы, и полчаса спустя де Бац со спокойной душой пересел в почтовую карету, отправлявшуюся из Лондона на северо-восток. То, что он собирался рассказать своему другу леди Аткинс, не предназначалось для длинных ушей журналиста с неустойчивыми политическими взглядами.
Предоставив кучеру возможность везти его к месту назначения, Жан де Бац закутался в накидку, поудобнее устроился на сиденье, надвинул шляпу на глаза и заснул спокойным сном, словно лежал в собственной постели…
Барон ехал всю ночь. Понадобилось три раза сменить лошадей, чтобы добраться от туманных берегов Темзы до берегов Яра, оказавшись в сотне миль от столицы. Дороги в Норфолке были ничуть не лучше, чем на севере Франции, и это не придавало прелести путешествию. Лишь в одиннадцатом часу утра карета наконец въехала в ограду Кеттерингэм-холла — просторного дворца эпохи королевы Анны, не слишком красивого, но дающего ясное представление о богатстве того, кто его строил.
Крупный землевладелец сэр Эдвард Аткинс поддерживал дом в неукоснительном порядке, хотя сам никогда не жил в Норфолке, этом краю земледельцев, где поля уходят до самого горизонта, а фермы больше похожи на поместья. Домом пользовалась его очаровательная супруга. Они с сэром Эдвардом жили отдельно.
Леди Аткинс в прошлом была актрисой театра Друри-Лейн. Ее огненно-рыжие волосы и необыкновенная красота ирландки снискали ей всеобщую любовь и принесли успех — как, впрочем, и ее талант. Она играла самые яркие роли в репертуаре, но ее судьба отличалась от судьбы Нелл Гвин — еще одной рыжеволосой прелестницы, гордости театра Святой Екатерины.
Нелл Гвин начинала с того, что торговала в театре апельсинами во время антрактов. Позже она поднялась на сцену, а оттуда попала в постель короля Карла II, где и приобрела титул герцогини. В отличие от Нелл, Шарлотта Уолпол, будущая леди Аткинс, происходила из хорошей семьи. Она была незаконнорожденной, но признанной дочерью Томаса Уолпола, близкого родственника бывшего премьер-министра, и госпожи Дюдеффан. Девушка получила хорошее воспитание и образование, прежде нем стала королевой сцены.
Выйдя замуж за сэра Эдварда Аткинса, Шарлотта предпочла высший свет свету рампы, что позволило ей сопровождать мужа в его путешествиях. Она побывала в Версале, была представлена королеве Франции, и этот день стал для нее самым ярким воспоминанием. С тех пор леди Аткинс была безгранично предана Марии-Антуанетте, королева стала для нее образцом во всем. Леди Аткинс очень расстраивалась, что не может занять место при дворе, который буквально завораживал ее. Предоставив мужу возможность продолжать путешествие в одиночестве, она поселилась в Версале, познакомилась со знаменитой Жюли Полиньяк и стала частой гостьей в ее салоне. Затем леди Аткинс переехала в Париж, поближе к дворцу Тюильри и к своему идолу.
Но Шарлотта была англичанкой, поэтому, как только началась революция, ей пришлось вернуться в Англию — тем более что и муж требовал ее возвращения. И теперь леди Аткинс издалека пристально следила за событиями в Париже. Она широко открыла двери своего дома для друзей-эмигрантов, тайно лелея надежду, что когда-нибудь и королева Франции будет искать у нее приюта.
