сына, говорит той светловолосой девчонке, чтобы отвела пацана в дом. Как будто я могу навредить мелкоте.
Мы остаемся наедине.
— Забудь обо мне, — выпаливает она. — Я больше не твоя игрушка.
Блять. Слишком много болтает.
Хватаю ее, притягиваю вплотную к себе. Пусть поймет, пусть прочувствует насколько она “не моя”.
— Повторишь это, когда я тебя возьму.
Содрогается вся. Вырывается.
— Я лучше сдохну!
— Сдохнешь, — ухмыляюсь. — И не раз. Ты будешь подыхать подо мной каждую ночь. Будешь орать. Дрожать. Умолять, чтобы взял опять.
— Никогда, — сквозь зубы цедит.
И опять на свободу рвется. Сучка. Еще и царапается.
— Даю тебе день на раздумья, — говорю я. — Ночью либо сама придешь, либо я заберу. Выбирай.
Отпускаю ее. Разворачиваюсь и ухожу.
Знаю, сама не придет. Ну и ничего. Так даже круче будет.
Телефон вибрирует, и я принимаю вызов.
— Какого черта ты творишь? — раздается в динамике. — Тебе запрещено к ней приближаться. Это одно из главных условий. Забыл?
— Нет.
— Тогда что за…
— Мне плевать, — обрываю. — Я ждал три года. Хватит. Я ее забираю.
— Ты не можешь, — пауза. — Сначала нужно закончить ту игру, которую мы начали. Личное подождет.
Я отключаю телефон.
Будем считать, правила изменились.
3
Я наблюдаю за удаляющейся фигурой Марата. Сейчас даже шевельнуться трудно. Застываю на месте. Пульс бьет по вискам, отдается тугой болью в затылке. Вдоль позвоночника струится ледяной пот.
Почему именно сейчас?
Этого вообще не должно было произойти. Он не должен был вернуться. Мне обещали. Четко. Пожизненный срок.
Как он оказался на свободе? Еще и так спокойно разгуливает. Хотя не важно, сейчас нужно думать о другом.
Я возвращаюсь в дом.
— Мам, — дочь тут же подбегает ко мне. — Тот дядя… он плохой?
— Почему ты спрашиваешь?
— Ты расстроилась, — хмурится моя девочка. — Я вижу. Он тебе совсем не нравится. Ты так смотрела на него, когда он взял Микки на руки.
— Я просто поняла, что нужно еще раз вам объяснить главное, — улыбаюсь. — Не надо общаться с незнакомцами.
— Я подумала, он твой друг, — вздыхает малышка.
— Нет, знакомый из прошлого.
— И нам лучше держаться от него подальше?
— Он больше здесь не появится.
Говорю это и понимаю, что совсем не уверена в собственных словах. Конечно, я сделаю все, только бы защитить детей. Их общение с Маратом вообще не вижу.
Но кто знает, как он умудрился вырваться из-за решетки? Какие у него теперь возможности?
— Пойдем, посмотрим, что делает Микки, — предлагаю дочери.
— Лопает хлопья с молоком.
— А как же обед?
— Микки нашел новую пачку.
Сын рассыпал хлопья в виде шоколадных мишек по столу. Кажется, вся пачка вывернута.
— Это не обед, Майкл, — говорю ровно и стараюсь поскорее разобраться с беспорядком.
— Ну мам, я хотел карточку.
Внутрь пачки вкладывают картинку с мишкой. Всякий раз там что-то новое. Понимаю, это интересно, только хлопья нельзя есть постоянно.
— Майкл, — выразительно смотрю на сына.
Он вздыхает и отодвигает тарелку, в которую успел насыпать то, что еще не разлетелось по столу.
— Я больше не буду, — вздыхает малыш.
Он понимает, дело серьезное, ведь я обращаюсь к нему, используя полную форму имени.
— Майкл, нельзя разговаривать с незнакомцами, — говорит дочка, запрыгивая на соседний стул.
— Так я его узнал, — малыш смотрит на меня.
И мое сердце сжимается.
— Супергерой, — улыбается Микки. — Ма-рат.
Отлично. Он запомнил это проклятое имя.
— Он обычный человек, Майкл, — говорю я. — И твоя сестра права. Не надо общаться с незнакомцами.
— Но ты его знаешь, — Микки постукивает ложкой по столу.
— Знаю, Майкл, но ты об этом не знал.
Я и раньше объясняла детям эти правила. В благополучной Америке случается много темных историй. Каждый день пропадает множество людей, и никто их потом не находит. Просто цифры в статистике. Но за каждой цифрой реальная жизнь.
Тихий район не гарантия абсолютной безопасности.
— Хорошо, мама, — кивает Микки. — Я просто думал, он хороший. Ма-рат. Большой и добрый. Как папа.
Кажется, мое сердце вообще не бьется в этот момент.
Я улыбаюсь и перевожу разговор на другую тему. Ставлю перед сыном тарелку с нормальной едой. Дочка взахлеб рассказывает про школу.
Ребекке исполнилось пять лет. Она уже ходит в подготовительный класс. Ее очень радует тема года — “Пираты”. Все это навеяно популярным сериалом. Детям дают тетради, карандаши, ручки и каждый предмет оформлен в стиле этой темы.
Интересная традиция. Причем разные темы есть и в старших классах.
Но сейчас я ловлю себя на том, что едва слушаю, едва могу отвечать детям. Нервы на пределе, а показать это ни в коем случае нельзя. Кажется, они и так чувствуют мое настроение.
Приходит няня, и теперь я могу отойти. Мои малыши под присмотром.
Я поднимаюсь наверх, в свой кабинет. Набираю мужа.
— Привет, Ви, — радостно заявляет Бьорн. — Как дела? Надеюсь, ты их дожала и вашу заявку приняли?
Черт, я и забыла, даже почту не проверила. Еще утром ничего не казалось важнее, чем заявка на участие в форуме. Но сейчас мне стало абсолютно наплевать.
— Марат вернулся.
Молчание в трубке затягивается.
— Бьорн, ты слышишь меня?
— Конечно, Ви, — его голос пронизан напряжением. — Пытаюсь, понять, как это могло произойти.
— Значит, для тебя это тоже сюрприз?
— А ты думала нет?
— Я не знаю, — нервно посмеиваюсь. — Теперь я уже ничего не знаю и не понимаю.
— Расскажи, как это произошло, — говорит Бьорн. — Может он сбежал из тюрьмы?
— На беглеца он явно не похож, — бросаю с горечью, память живо подбрасывает детали. — Он
