— А что, точно. Мы же внимательные сотрудники и волнуемся, когда наш начальник, хоть и временный, не является на работу в положенное время. Давай, Федька, звони.
Домашний телефон курсанты нашли быстро, так как записная книжка Ворохватова лежала прямо на письменном столе.
— Как это неосторожно со стороны старшего лейтенанта, оставлять такие важные документы на письменном столе. Вдруг в его отсутствие какой-нибудь недоброжелатель все телефончики и спишет. Кто-нибудь вроде меня, — говоря это, Веня начал списывать на бумажку какие-то телефоны.
— Ты что? — испугался Леха.
— Да ладно, расслабься. Врага надо знать в лицо, — успокоил его Кулапудов.
В это время Федя наконец дозвонился, сделал знак рукой, и все затихли.
— Доброе утро. Я могу поговорить с Ворохватовым Иваном Арнольдовичем?.. Это говорит временный сотрудник отделения номер сто двадцать пять, Федор Ганга. Почему временный? Я курсант Школы милиции, на каникулах остался жить здесь и подрабатываю. Сейчас жду Ивана Арнольдовича в отделении, чтобы получить задание… Ах, нет его? Он уже вышел на работу?.. Не был дома? Со вчерашнего дня? Вы не кричите, пожалуйста, я ничего не понимаю… Нет, я не его собутыльник, я же говорю вам, я курсант, мне нельзя пить. Нет, я не знаю, где он… Да, обязательно… Обязательно позвоню… До свиданья, — облегченно выдохнув, Федя повесил трубку. — Слава богу, кажется, она мою фамилию не расслышала, а то бы еще полчаса разговаривать пришлось.
— Так что там с Ворохватовым-то?
— Дома не ночевал, — пожал плечами Федя. — Жена думает, что он где-то пил с приятелями.
— Понятненько, — подытожил Веня, закрыл книжицу, положил на прежнее место и слез со стола. — Испарился, значит.
— Застеснялся и сбежал, — высказал идею Федя.
— А может, он ничего не заметил и пошел пить с приятелями, — предположил Дирол.
— А они тоже ничего не заметили?
— А они к тому времени уже были готовые.
— Вот сейчас мы проведем следственный эксперимент и все выясним. Только Зося полы домоет.
— А точно, она же его вчера последняя видела. Зося! — крикнул Дирол.
Курсанты ввалились в небольшую пустующую камеру, где убиралась Зося.
— Ты вчера Ворохватова видела?
— Видела, конечно.
— А кремом, то есть шампунем, он мазался?
— Не знаю. Не буду же я за ним подглядывать.
— А где крем лежит?
— В лаборатории.
Лабораторией в отделении называлось переоборудованное служебное помещение. Там помещался большой стол с микроскопом и какими-то скляночками, раковина и зеркало. Благодаря этому в лаборатории можно было не только проводить экспертизу, но и умываться, причесываться и даже красить губы. Последним, правда, занималась только Зося.
Когда курсанты вошли в лабораторию, их взоры сначала обратились к зеркалу над раковиной, где на небольшой полочке лежал тюбик с шампунем, и только потом они оглядели комнату и увидели, что на полу лежит человек. Что он не мертв, можно было понять по негромкому храпу. Приглядевшись, курсанты поняли, что это и есть старший лейтенант Ворохватов. Его лицо и руки были малинового цвета и даже немного поблескивали.
— Хороший шампунь купили, с блеском, — негромко пробормотала Зося.
Как ни странно, от этого бормотания крепко спавший начальник отделения неожиданно пробудился. Сначала он внимательно, без тени удивления рассмотрел каждого курсанта, видимо, принимая их за часть сна. Потом понял, что уже проснулся, и его взгляд сразу изменился. Теперь старшего лейтенанта интересовало, что эти, вне всякого сомнения, известные ему лица делают тут, в его квартире. Еще через несколько секунд Ворохватов наконец вспомнил все, что с ним произошло, а вспомнив, немедленно ужаснулся.
— Все вон! — заорал он.
— Что с вами, Иван Арнольдович? — без тени смущения спросил его Дирол.
— Вон! — повторил тот еще громче.
Не желая напрашиваться на дополнительные неприятности, курсанты вышли.
— Делайте вид, будто с ним все в порядке, — шепнул им Дирол и вернулся в лабораторию.
На крики Ворохватова он не обращал никакого внимания.
— Извините, товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться!
Обалдев от такой наглости, Ворохватов заткнулся и кивнул.
— Ваша жена беспокоилась по поводу вашей долгой отлучки. Просила перезвонить и сообщить, где вы и что делаете. С вами все в порядке? — вежливо поинтересовался он.
— А что, не видно? — огрызнулся тот.
— Да вообще-то вроде все в порядке. Только ведете вы себя как-то странно.
— Что значит «все в порядке»? Ты что, Зубоскалин, ослеп?
От изумления начальник отделения даже вспомнил дироловскую фамилию. Отметив этот факт, Санек остался доволен и продолжил свое психологическое воздействие.
— Вовсе нет, вижу все отлично. Вас вот вижу, лабораторию, стол, табуретки…
— И со мной все нормально? — переспросил его Ворохватов.
— В каком смысле?
— В смысле цвета моего лица! И всей остальной кожи!
Дирол внимательно изучил лицо старшего лейтенанта, с удовольствием отметив, что даже сквозь краску стали видны пятна, проступившие на его щеках.
— Все в порядке. Ну, может… немного румянец от волнения. Но это скорее хорошо, чем плохо.
— Румянец?! — взвыл Ворохватов и подбежал к зеркалу.
Оттуда на него глянуло нечто страшное, еще более малиновое от гнева. Он посмотрел на ладони, но и они были того же цвета и слегка мерцали. Тогда он схватил Дирола за руку и вытащил в кабинет. Ему уже было наплевать, сколько человек увидит его лицо. Теперь Ворохватов хотел только одного — понять, кто из них двоих сошел с ума.
— Здравия желаем, товарищ старший лейтенант! — грянули хором курсанты, вытянувшись во фрунт.
— Какого цвета у меня кожа? — спросил тот, пропустив приветствие мимо ушей.
— Обычного, — сообщил Веня, в то время как остальные старательно сдерживали смех.
— Какого обычного? — взревел тот. — Ты можешь русским языком сказать, какого она цвета?
— Белого. То есть не белого, конечно. Ну, телесного… или там какого еще цвета бывает кожа. Вот, как у курсанта Пешкодралова, — Веня указал на Леху.
Ворохватов внимательно рассмотрел румяненького Пешкодралова, особенно обращая внимание на его лицо и руки.
— Вот точно такого же? — задал он очередной тупой вопрос.
— Точно! — подтвердили хором все курсанты.
Старший лейтенант в изнеможении опустился на стул. Он уже не знал, кому верить, себе или окружающим, но в этот момент его взгляд упал на ведро и швабру, притулившиеся в уголке.
