постучали.
Антон вздрогнул и напрягся, а Мария вовсе побледнела, забилась в угол, и в ужасе посмотрела на мужа.
— Не волнуйся. Всё в порядке. — шепнул тот, достал из сумки нож и грубо спросил: — Кто?
— Это проводница. Откройте пожалуйста.
«По крайней мере она по-человечески ответила», подумал Антон, отложил нож и щелкнул замком.
Проводница принесла два стакана горячего чая в жестяных подстаканниках, но войти ей Антон не позволил. Вместо этого сам выглянул в коридор и осмотрелся. А затем с явным облегчением спросил:
— Что вам надо, простите?
— Я принесла чай. — спокойно ответила проводница.
Что-то в ней настораживало. Лицо парафиново-бледное ли, или глаза совершенно стеклянные. Будто она труп на столе патологоанатома и давно уже остыла. Ни одним жестом доказывать обратного она не торопилась.
— Мы не заказывали.
— Я сама решила принести. Это бесплатно.
— Ничего не надо. Спасибо.
— Возьмите чай. — настаивала проводница.
Антон насторожился и присмотрелся к ней. Искал хоть малейший признак жизни. Но вместо этого убеждался всё больше, что она действительно мертва. Такого быть не могло, но после всех недавних событий, лихо сдобренных бессонной ночью, Антон готов был поверить даже в самую нелепую фантазию.
А если и она из тех психов? Что если проводница так же собиралась напасть на Марию в самый неожиданный момент? Исподтишка, войдя в доверие. Допускать такое нельзя ни в коем случае.
Впрочем и ответить совсем уж грубо Антон не решался. Он чуть прикрыл дверь и, прежде чем закрыть её окончательно, вежливо отказался:
— Извините пожалуйста. Я понимаю, вы решили о нас позаботиться. Это очень приятно, спасибо, но чай мы не будем.
— Он горячий и сладкий. Вам понравится.
Антон уже хотел было сдаться, лишь бы проводница оставила их в покое. В конце концов можно этот злосчастный чай потом вылить. Но тут в соседнем купе что-то грохнуло и послышались до мурашек знакомые слова:
— Ребёнок проклят. Твой ребёнок проклят.
Антон побледнел и с трудом удержался на ногах.
— Что… что это? — спросил он.
Но на лице проводницы и теперь не дрогнуло ни одной мышцы.
— Вы о чём? — непонимающе уточнила она.
— Кто у вас в соседнем купе едет?
— Никого. Там пусто. Кроме вашего купе занято только одно в конце вагона. — пугающе размеренно ответила проводница.
А голос всё повторял:
«Проклят! Твой ребёнок проклят!»
И снова грохот. Ещё сильнее, будто кто-то в стенку долбился, пытаясь её проломить. В какой-то момент Антон явственно увидел, как фанерная облицовка прогнулась под чьим-то внушительным кулаком.
— Вы издеваетесь? — огрызнулся он. Не могла же проводница правда не слышать этого? Не видеть? — Скажите им, что шутка не удалась. Пусть прекратят и возвращаются к себе!
Попытался закрыть дверь, но проводница заблокировала её, выставив ногу.
— Оставьте нас в покое! — закричал Антон.
Спасение пришло неожиданно. Поезд быстро сбавил скорость и остановился у небольшой, безлюдной станции.
— Пошли, Маш. — твёрдо приказал Антон, забрал сумку с верхней полки.
Проводница отступила, провожая их всё тем же пустым взглядом.
Антон не хотел оставаться в купе. Кто его знает, к чему это приведёт? А безропотно ждать, превращаясь в загнанных крыс, хотелось меньше всего.
Поезд двинулся дальше всего через пару минут. Кроме Антона и Марии больше никто не сошёл, да и новых пассажиров не нашлось. Им неоткуда было взяться. Станция расположилась среди чистого поля, а единственная дорога сильно заросла сорняками и лишь отдалённо напоминала о своём существовании.
Куда идти? Антон осмотрелся и сразу же пожалел о поспешном решении. Ни одного дома поблизости, ни одной живой души. Не лучше ли было остаться и держать оборону в поезде? Кто бы ни полез на них, получил бы ножом в живот. А теперь, в сумерках и с беременной женой, ему предстояло дожидаться следующего поезда.
— Мне кажется, там свет горит. — тихим голосом Мария оторвала мужа от тоскливых размышлений.
Антон посмотрел, куда она указала и увидел, как вдалеке, возле рельс, виднелся едва заметный жёлтый огонёк. Тусклая надежда дождаться утра в тепле. Иначе августовская ночная прохлада будет слишком дорогой платой за сиюминутный страх.
IV
Антон глубоко вздохнул до боли в груди и поплёлся на свет. Мария безропотно шла следом. Что думала она обо всём этом? Боялась, конечно, не меньше самого Антона, но нашла ли настоящую причину? Быть может давно всё поняла, или знала сразу, но хранила молчание. Как всегда.
До дома было далеко и идти приходилось по сыпучему гравийному склону. Мария помучалась немного, но в итоге поднялась выше и продолжила путь по шпалам. Держала Антона за руку, словно боялась потерять.
— Может зря мы так? — скромно спросила она вдруг.
Антон слишком привык к тишине и не сразу понял, что жена обращалась именно к нему.
— Лучше бы там остались? А если бы они продолжили? Выбили бы дверь? Знаешь, что они могли бы с тобой сделать?
Он сам не понимал, о каких «них» говорил, но чувствовал, что прав. Ведь и в дороге они постоянно догоняют. Только успевай уворачиваться.
Мария всхлипнула, несколько минут помолчала и ещё тише, почти шепотом, произнесла:
— Они просто в долг наверное попросить хотели. Их слишком много развелось последнее время. И стены разрисовали. Рано или поздно полиция бы…
— Вот только не говори мне про полицию! Ты знаешь, что они сказали. И потом. Неужели ты думаешь, что им наши копейки нужны? Ты же их видела. Сама же в окно смотрела. Их не деньги интересуют.
— Ну… я не знаю. — тяжело вздохнула Мария.
— Вот и молчи, раз не знаешь.
Она так и поступила. Замолчала и медленно переступала с одной шпалы на другую. Внимательно считала их, стараясь отрешиться от всего прочего.
Далёкий свет постепенно приближался. Скоро вокруг него показались очертания небольшого дома, стали различимы и обшарпанные его стены, и доживающий последние годы косой забор. Во дворе беспорядочно валялся мусор, а небольшая будка нужника приветливо распахнула дверь в ожидании посетителей.
Супруги добрались уже затемно. Чернильно-чёрное небо спрятало все звезды до последней, но выпятило неестественно крупный диск Луны. Невольно возникало впечатление, будто ночное светило из жадности прогнало малых соперниц и теперь самодовольно ищет место поудобнее.
Прежде, чем постучаться, Антон заглянул в окно и никого не увидел. На столе стояло несколько тарелок с остатками закуски, и среди них возвышалась початая бутылка водки. В остальном комната напоминала скорее свалку, чем чьё-то жилище. Кучи старого тряпья, каких-то деталей. В дальнем углу из мусора проглядывала кухня. Тумба с плитой, старый холодильник и сваленные в кучу кастрюли, тазы и сковородки.
