С учетом того, что над двадцатиэтажными комплеблоками постоянно парило несколько десятков полых энергонакопительных сфер, без работы трудяга не сидел, хотя и в список богатейших семейств Юдайна-Сити мог попасть только в наркотических снах.
Более того, по своему виду Подверни определенно оставался в низовых, не стремясь в более обеспеченные бригады обслуги сфер на поводках или рейдах. Вероятнее всего, по самой очевидной причине — подавляющее большинство хвостатых до усрачки боялись высоты, все свои заоблачные здания возводя исключительно в знак превосходства над обидной фобией…
Семья посетителя носила родовое имя Мисмис. Была многочисленной, вполне законопослушной, и ни разу не замеченной в мутных подводных течениях нашего очаровательного райончика.
Пока я вертел на левом безымянном пальце серебристое кольцо Аммы и изучал визитку, Подверни изучал меня. Нервно, смущенно, подергивая носом и пряча взгляд.
Я его любопытство не осуждал. Хотя когда сам впервые увидел чу-ха, коренастых, шерстистых и замотанных в бездонные балахоны пустынных кочевников, никакого удивления не проявил, словно бок о бок прожил с теми всю свою жизнь. Впрочем, кто знает, возможно, так оно и было?
Тишина и напряженность становились неловкими.
— Чем обязан визиту уважаемого чу-ха? — с безупречной деловой улыбкой спросил я и свернул визитную карточку.
— Ох, Ланс… — Подверни всплеснул свободной лапой, так и не пригубив остывающую чингу. — То есть, господин фер Скичира! Прямо и не знаю, как тебя просить, уважаемый, ибо дело таково…
— А ты изложи свое дело, а там посмотрим, — предложил я. — На твоем месте сидело немало почтенных гостей, обращавшихся за помощью в вопросах столь неожиданных и деликатных, что эти стены когда-нибудь покраснеют от стыда.
Совет его приободрил. Подверни Штанину отставил стакан на край столика, сцепил лапы на выступающем пузе и мелко зашевелил усами. В такой близи от клиента я мог разглядеть тонкие розовые шрамы, оставленные на предплечьях механика металлизированными тросами и реагентами.
— В общем, это не я решился к тебе идти, а жена настояла, — облизывая выступающие зубы и когтем теребя лямку комбинезона, зачастил мой визитер. — Дескать, предчувствие у нее, а в них она вообще не обманывается. И никак не переспорить дуру! Я уже и успокаивал, и примеры разные приводил, так она все на своем!
Убогая вентиляция кабинета не справлялась. Мой утонченный перегар почитателя мятной паймы[6] мешался с тяжелым дыханием взрослого чу-ха, перед сном предпочитающего опустошить винную флягу. Я задумчиво почесывал щетину, Подверни упоенно тарахтел:
— Дескать, искать нужно, да поживее! И кто в нашем районе лучше прочих с такой напастью справится? Верно — господин фер Скичира, улица не врет! Вытолкала меня взашей, еще рассвести не успело…
Я терпеливо молчал, потягивая терпкую вязкую чингу и ощущая, как просыпаюсь с каждым глотком. Когда почуял, что первая словесная атака захлебнулась и пересчитывает раненых, негромко ввернул:
— А что искать-то, Подверни? Клад? Невесту старшему сыну? Вчерашний закат?
— Ох, фер! — глухо пискнув, механик виновато оскалился и даже прихлопнул себя по сальному лбу. — Вот же я дурень! Речь о сыне моем, о Гладком! Жена говорит, в беде наш сыночек, да только что она понимает?! Но отказать ей не могу, потому и пришел…
— Не части, — попросил я и сделал новый глоток. — Расскажи по порядку, хорошо? Поиск пропавших — вполне по моей части. Но для начала было бы недурно понять, есть ли у этого основания. Знаешь, жители Бонжура часто сами хотят, чтобы их не находили. И хватит уже статусов, зови меня просто Ланс.
Подверни Штанину глубоко вздохнул, побеждая волнение. Не то, чтобы мне не льстило нарочито вежливое обращение гостя, но оно отвлекало и не давало клиенту окончательно раскрепоститься.
— Как скажешь, Ланс, — кивнул чу-ха, теперь ковыряя когтем и без того потертую обивку банкетки. — В общем, сынок наш, Гладкий, он уже третьи сутки как дома не появляется. Не то, чтобы я волновался, он уже взрослый, да и за себя постоять могет. Но жена со вчерашнего утра места себе не находит. Дескать, почуяла, что Глад связался с дурной компанией и непременно угодил в беду. Найди его, ладно? А уж мы поможем, чем сумеем…
— Улица упоминала о моих расценках? — словно невзначай ввернул я.
— Все, что могли собрать, — виновато потупился Подверни и прикусил губу грязно-желтыми зубами. — Ну и на будущее в долгу не останусь…
Его лапа скользнула за отворот потертого комбинезона и на край стола перекочевала тонкая стопка мятых рупий. Не меньше пары сотен, но и не больше трех.
Я подобрался и изогнул бровь. Не густо, но мятная пайма из бесплатных муниципальных колонок не течет. Да и никогда не знаешь, на каком из этажей социальной лестницы Юдайна-Сити тебе уже завтра может понадобиться должник…
Даже на первый взгляд в пачке было втрое меньше моей стандартной таксы, но я не стал выказывать недовольства. Одна моя половина была уверена, что бизнес строится как раз на таких крохотных поблажках соседям. Вторая половина призывала не врать и смириться с предустановленной в базовых настройках добротой. Или хотя бы ее подобием.
— Допустим, я возьмусь за твое дело. — Деньги исчезли в кармане обвислого халата. — Но мне нужны детали. Почему супруга решила, что сын в дурной компании? Где его видели в последний раз? Когда, с кем? У тебя есть основания считать, что жена права?
Механик проводил деньги грустным взглядом, на миг его седые уши прижались к голове. Он кивнул, с хрустом отдирая от многострадальной обивки еще одну нить.
— В последнее время его все чаще видели с «гнилохвостыми», — невесело поведал чу-ха, при этом часто моргая. — Сраная шушера, гореть ей заживо… Говорят, его главным дружком стал некий Лепесток Кринго. Скользкий ублюдок, я лично видел, как он выслуживается перед старшаками «гнилохвостов»… Мой сын и Лепесток уже не первый раз вместе пропадали на несколько суток. Но теперь Кринго снова заметили на улицах, а Гладкого и след простыл…
Значит, «гнилохвостые»? Малолетние наркоманы, отрицающие не только власть города, но подчас и влияние уважаемых уличных казоку[7]? Более глупую ошибку Гладкий мог бы совершить, только шагнув в чан с расплавленным оловом.
[1] Повсеместно распространенное портативное устройство с широким набором функций.
[2] Сильнодействующий синтетический наркотик с ярко выраженным действием, быстро вызывает психологическую и физическую зависимости.
[3] Также известное, как «карамель», легализованное психоактивное вещество.
[4] Вареный тонизирующий напиток из полусинтетической смеси, вызывающий легкое привыкание.
[5] Буквально «благородная нищета», философское течение, образ мысли и существования, пронзающий множественные слои гнезд; предполагает уважительно-пренебрежительное отношение к материальным ценностям и образу существования.
[6] Алкогольный напиток крепостью 40–60 градусов.
[7] Ячейка преступного сообщества.
