Арестованный шел, окруженный милиционерами со всех сторон.
Сердце Тома гулко забилось.
Это же та самая женщина! Или…
Капюшон, надвинутый на голову, темно-красный порванный плащ.
Она!..
Тонкие запястья прикованы к тяжелой серебряной пластине-наручнице, сгорбленные плечи говорят о поражении.
Волна сочувствия прошла по рядам, в толпе возникло едва уловимое движение в сторону пленницы, будто люди желали помочь несчастной. И тут же все отпрянули назад.
«Пожалуйста… — взмолился мысленно Том. — Помогите ей, хоть кто-нибудь! Разве может она быть преступницей?»
Милиционеры остановились, и толпа затаила дыхание. Женщина тяжело опустилась на землю — фигура несломленной грации. Офицер выступил вперед и поднял свой жезл. Жезл замигал красным светом, диск на куполе снова закрутился, и лестница с серебристыми ступенями начала опускаться к его ногам.
В этот миг арестованная откинула голову назад, капюшон упал ей на спину, и копна черных вьющихся волос рассыпалась по плечам. У незнакомки оказалось заостренное книзу лицо, почти кошачье. Она дотянулась руками до лица, не обращая внимания на тяжесть пластины-наручницы, слегка коснулась глаз, смахнула слезинки. Ее глаза были черны и без белков. Как обсидиан… Как сверкающий черный янтарь.
— Вот это да! — прошептал потрясенный отец. — Пилот!
«Пилот? — подумал не менее потрясенный Том. — Но ведь Пилоты — всего лишь легенда!»
В глазах женщины засверкали крошечные искры. Припоминая все, что он слышал о Пилотах, Том отвел взгляд как раз в тот миг, когда там полыхнул золотой огонь и сверкнула молния. Ослепляющий свет разлился по рынку. Люди закричали, закрывая лица руками… Когда Том снова поднял взгляд, цепи и пластина-наручница падали на каменные плиты. Незнакомка швырнула свой плащ в ближайшего милиционера. Стройная, одетая в плотно облегающие красные одежды, она закружилась на месте, и служители закона с пепельно-серыми от страха лицами отшатнулись от нее.
Затем крупный седой милиционер, расставив руки, ринулся вперед, но Пилот ударила его ребром ладони в грудь, а острый как бритва край ее ступни с омерзительным хрустом вонзился в его колено. Блюститель порядка упал.
А она побежала.
Она метнулась в сторону, затем — в самый центр взвода милиционеров. Замешкавшись и не имея возможности использовать свои тяжелые гразеры, солдаты валились друг на друга, а она, кружась, почти танцуя, пыталась прорваться сквозь их строй: резко наклонялась и наносила удары локтем в пах, высоко подпрыгивала и согнутым коленом била по незащищенной шее, а ребром ладони поражала стоящего рядом. И снова — локоть, колено, ребро ладони…
Том завороженно смотрел на ее смертоносный танец.
Вдруг она прервала схватку и прыгнула на нижнюю ступень винтовой лестницы.
«Беги же! — Том сжал кулаки. — Скорей!»
Она уже была на пятой ступени, увернулась от шипящего луча гразера и бросилась вверх с такой скоростью, что могло показаться, будто сила притяжения на нее не действует. В какой-то момент Том решил, что ей удастся сбежать, но тут несколько лучей рассекли воздух и вонзились в женщину. Рука Пилота ослабла, отпустила перила лестницы, вновь схватилась за них. Половина ее лица превратилась в кусок обугленного мяса, и Тому показалось, что сохранившийся янтарно-черный глаз смотрит прямо на него… А потом пространство над рынком вновь перечеркнули янтарные лучи, и безжизненное тело Пилота рухнуло вниз.
Том вытянул шею, заглянул через плечо стоящего впереди торговца.
Тело женщины лежало на холодных каменных плитах, искореженное и разорванное. Словно разбитая вдребезги, расколотая оболочка.
Глава 2
Нулапейрон, 3404 год н. э.
Остаток дня после трагедии оказался странным и пустым.
По рынку бродили туристы, направлявшиеся из одного владения в другое. Они не обращали внимания на заляпанный пол и затхлый зловонный воздух; они проходили мимо молящихся с закрытыми глазами людей — последователей религии Ларгин; мимо владельцев палаток, обменивающихся молчаливыми взглядами; мимо торговцев продовольствием, которые в этот день рано сворачивались и почти украдкой покидали рынок.
Когда светильники стали мерцать тускло-розовым светом, отец с Томом тоже отправились домой, на этот раз с пустыми руками. Том не мог припомнить, когда они последний раз оставляли товары на ночь.
— Ранвера, — начал отец, когда они сели за стол, — сегодня мы видели арестованную…
— Не желаю, чтобы в моем доме велись подобные разговоры, — оборвала его мать и с глухим стуком поставила на стол глиняный горшок.
Отец и Том обменялись взглядами: жена и мать отреагировала, как обычно.
— Что на ужин? — В голосе отца послышались напряженные нотки.
— Тушеное мясо. — Мать откинула на спину влажный узел рыжих волос. — Как всегда.
— Пахнет замечательно.
Едва отец потянулся к горшку, в коридоре хлопнула дверь.
— А вот и я! — раздался голос Труды.
— Входи, — предложил отец. — Присоединяйся к нам. Кожа на руке, в которой Труда сжимала тяжелую сумку, была усеяна пигментными пятнами.
— Спасибо, я не голодна. Что вы думаете о… — Гостья запнулась, когда отец едва заметно покачал головой. — Да, кстати, я хотела попросить об одном одолжении. Вы не отпустите Тома на пару часов сегодня вечером?
— Конечно. — Мать широко улыбнулась. — Том с удовольствием вам поможет.
Он проводит меня только до Гарверона… Когда отец поднял крышку с горшка, под ней обнаружилось темное жаркое с клецками. Аромат жареного мяса, поднимающийся над горшком, проник в ноздри Тома, и он вспомнил изуродованное лицо Пилота, испепеленное лучами гразеров…
Все закружилось у него перед глазами. Почувствовав тошноту, он отодвинулся от стола и, пошатываясь, помчался мимо Труды по коридору. И едва успел добежать до ванной комнаты.
* * *
Ополоснув рот теплой водой, Том подождал немного, прежде чем вернуться в комнату. Бледный и смятенный, он медленно побрел назад, машинально постучал в дверь, предупреждая о своем приходе, и, не дожидаясь ответа, вошел. Труды в комнате уже не было.
Мать смотрела обеспокоенно. Том заверил ее, что здоров. Тем не менее, выполняя ее просьбу, он надел поверх рубашки тяжелую накидку и только потом отправился к Труде.
Старуха позволила оставить накидку у нее дома.
— Температура в Гарвероне такая же, как здесь, Том. — Она указала юноше на тележку с отшлифованной ручкой.
Он долго тащил подпрыгивающую на неровном гранитном полу тележку по туннелям. В конце концов у Тома заныли колени — прошел час с тех пор, как они отправились в путь.
