цветами радуги, когда позади, с лязгом закрылись скрипучие ворота зоны. Конвойный зло зыркнул на меня и заиграл скулами.
— Ещё увидимся! — сквозь зубы прошептал он.
— Не в этой жизни, — ответил я и глубоко вдохнул воздух совсем другого, нежели за колючей проволокой, воздуха.
Новая вольная жизнь, казавшаяся такой родной, но давно по забытой, встретила меня совсем не тем, на что я рассчитывал. Я шёл по знакомым давно хоженым улицам и никак не мог понять произошедших здесь перемен. Вроде все казалось так: те же улицы, те же дома, те же люди… Но с другой стороны все было не так.
Людей стало малочисленно, да и держались они в лучшем случае парами. Одиночки и вовсе шарахались от меня в разные стороны при моем к ним приближении. На лбу у меня не было написано, что я недавно откинувшийся зек. Тогда тем более было непонятно подобное их поведение.
Пройдя напрямую до костела, я остановился. Стоящее в запустение, всю мою молодую жизнь, здание, наконец-таки отреставрировали, но на входных дверях по-прежнему висел массивный замок и хода внутрь не было. А как хотелось, в детстве, попасть туда и хоть одним глазком посмотреть что творилось внутри.
Дойдя до «чертова моста», как старожилы города называли то место, я остановился и облокотившись на перила, посмотрел вниз. Текущую там, замусоренную реку-«говнянку» так никто и не вычистил. Ее тонкий ручеек еле-еле пробивался через весь мусор. Было время немного передохнуть и подумать. «Странное дело. Ни пробок, ни разгуливающей толпами молодежи, ни мангалов с шашлыками в этом районе города. А ранней весной ох как многие высыпали на улицы». Часто люди попадались в медицинских или строительных масках. Завидев меня, они сворачивали с дороги и шли в другую сторону, либо же старались держаться на максимально удаленном расстоянии. «Да что здесь вообще происходит? Заболели что ли? Ладно, доберусь до дома — разъяснят».
Вздохнув, я в последний раз взглянул на умирающую речку и двинулся дальше.
Одна из главных дорог города не встретила меня, как ранее, шумом сотен моторов автомобилей. Они больше никуда не спешили, не поднимали неубранную спецтехникой пыль и песок; не сигналили медленно идущим по переходу пешеходам и не играли в салки с водителями маршрутных такси за право быть лидерами в гонке-преследовании. Вместо этого появились странного вида угловатые конструкции без руля и водителя соответственно. «Электромобили? Автопилотники?» И тут реальность накрыла меня.
В паре метрах над головой, шумы моторами, пролетел квадрокоптер, размером с детскую прогулочную коляску. Ему навстречу — другой, иной формы и конструкции. Там и тут из-за крыш домов показывались и исчезали подобные им летательные агрегаты. Под ноги, чуть не сбив меня, бросилась какая-то железяка. Я вовремя отскочил, едва не столкнувшись с ним. Роботы, шурша колесами, катились по известным им делам, совершенно не обращая на меня никакого внимания.
«Что за хрень творится?» — Я удивленно крутит головой и никак не мог прийти в себя, начиная запоздало понимать, что за время моего отсутствия в мире кардинально все изменилось.
Самих людей на улицах было мало. Да и казались они намного странными нежели творящееся вокруг железное помешательство. Хмурые, сосредоточенные, сворачивающие с дороги при моём появлении, с надетыми на лицо медицинскими масками и строительными респираторами.
С открытым, в прямом смысле этого слова, ртом, я прошел оставшиеся улицы: Соколовского-Рыленкова-Петра Алексеева и уже почти завернули на Попова, когда на дороге, невдалеке от меня, скрипнув тормозами, остановилась машина. Я обернулся.
Из патрульно-поискового «УАЗ'ика» вышло два нахального вида полицейских и направились в мою сторону. «Ну вот, хоть одним я приглянулся». Один из них обошел меня, остановившись сзади, а другой перегородил дорогу и расстегнув кнопку поясной кобуры с пистолетом, сложил на груди руки.
— И кто это здесь нарушает порядок? — спросил он, ехидно улыбнувшись и осматривая меня как обычно глядят в зеркало на застрявший между зубов, после еды, мусор.
— Ты откуда такое чудо выползло? — послышалось сзади.
Я не стал сразу бросаться грудью на амбразуру, что-то им доказывая. Обычно так делают легковозбудимые люди, не умеющие держать свой гнев глубоко внутри. Не став их разочаровывать, я прикинулся таким недалеком деревенщиной, не умеющим ни постоять за себя, ни внятно объяснить что к чему.
— Так я ведь тут так… недавно в общем… сам не здешний… Одним словом… чем провинился перед вами?
— Мужик, ты что, дебил?
Впередистоящий нахмурился и шагнул ближе. «Старший лейтенант Перемычко, — прочитал я на его нашивке. — Вот, дожили. Уже хохлы в нашей карающей инспекции работают».
— Нет. Я не дебил. А чем я вам не угодил, разрешите спросить.
— В городе комендантский час. Свободно разгуливать разрешается только с двенадцати до шести. В иное время — только по сопроводительному листу, либо другому документу. Сейчас же уже половина седьмого вечера, а каких-либо бумаг у тебя вряд ли найдется. Поэтому ты заведомо нарушитель! А нарушение подлежит наказанию, — «вежливо» разъяснили мне творящиеся вокруг непонятности.
Продолжая играть дурочка, я поинтересовался:
— А наказание какое будет?
— Не, ну точный дебил.
— Пять МРОТ или же арест на десять суток. Но последнее выбирают практически все. У народа сейчас не ахти с деньгами, поэтому и записываются в ряды административных преступников.
— А это, как ты понимаешь, клеймо на всю жизнь.
— Так тебе что выписывать? Административку или штраф? — оскалился полицейский, доставая из нагрудного кармана наручники?
— Подождите, люди добрые! — выставив вперед себя руки, произнёс я. — Мне ваши предложения не устраивают, поэтому вынужден отказаться и от одного и от другого. Зато у меня есть другой документ.
Я полез в карман за выданным мне в тюрьме освободительным листом и краем глаза заметил, как рука полицейского потянулась к пистолету, но я и не думал осуществлять каких-либо противоправных действий. Достав сложенную в несколько раз бумагу, я развернул её и протянул лейтенанту. Тот нацепил очки и быстро пробежал по ней глазами.
— Только откинувшийся? Что ж, не зря мы остановились. Таких как ты видно издалека.
Он ещё раз осмотрел меня с ног до головы. Остановился на спортивной сумке, набитой всяким барахлом — единственными вещами, оставшимися из той, старой, давно ушедшей жизни и глядя в глаза, произнес:
— Значит так, у тебя только один выход из этой ситуации — в течении трех дней явиться в отдел регистрации с этой бумагой и там пройти процедуру снятия биометрических показателей. Без этого дальнейшее существование в городе окажется невозможным.
— Если же ты, конечно, не хочешь быть отверженным обществом или «Системой», — вмешался другой. — Иначе у тебя останется лишь один
