время войнушек, где Барсик играл роль фашиста со всеми вытекающими последствиями…
Его выводили во двор гулять на шлейке. «Как барбоса!» — брезгливо отмечала Элис. А уж гладили и тискали его по сто раз на дню, иной раз даже за роскошные усы.
Он лишь лениво зевал, как будто говоря всем своим видом — «дети, — что с них возьмёшь? Пускай резвятся…» Мало того, сам, по доброй воле, шёл в детскую комнату и ложился рядом с лего-городом или дорогой с машинками. Поддерживал любой детский кипиш кроме голодовки. Невероятно, но, похоже, Барсик и впрямь любил детей!
Барсик не оставлял попыток навести мосты дружбы и с Элис. Снaчaлa Элис не давала ему даже вымолвить слово. Только он начинал здороваться и что-то мямлить, как Элис, оскалившись и выгнув спину, крыла его трёхэтажным кошачьим матом. Потом в какой-то момент ей стало интересно, что этот усатый-полосатый тип может ей поведать, и она милостиво позволила ему высказаться.
Дело происходило в коридоре, диспозиция была выбрана удачно. Она как бы намекала — помни, откуда ты тут взялся и куда можешь отправиться в будущем. Барсик заискивающе посмотрел Элис в глаза.
— Добрый день, я хотел с Вами поговорить… — начал мямлить кот.
— Короче, Склифaсовский, — изогнула бровь дугой кошка.
— Я… я просто хотел обсудить… так сказать, условия проживания… — Барсик замолчал.
— Кaкие условия? Не нравятся тебе наши (Элис сделала упор на это слово) условия — вали на все четыре стороны, никто не держит. Показать, где дверь?
— Нет, нет, что Вы… Вы меня не так поняли… Я вовсе не это хотел сказать…
— А зачем тогда сказал? Ты говори начистоту, без этих своих экивоков дурацких.
— Да я, собственно… меня всё устраивает, очень хороший дом и хозяева, милые люди, и детишки такие хорошие у них…
— Когда спят зубами к стенке, — добавила Элис.
— И питание очень достойное, и уход, — разоткровенничался Барсик.
— Вот то-то и оно, ради халявных харчей ты здесь и нaрисовaлся! Небось в твоём приюте для голодранцев так не кормили! — Элис уже знала, что этого кота хозяева принесли из кошачьего приюта для бездомных животных. Информация сия, ясен перец, уважения к новому жильцу не прибавила. Однако, Элис не стала до поры-до времени лезть в бутылку. Пусть мяукает себе, а мы послушаем. «Мягко стелет — жёстко спать», — вынесла свой вердикт кошка.
— Просто мы с вами как неродные… — Барсик запнулся на полуслове, увидев реакцию Элис, a та аж подпрыгнула на месте от такой наглости.
— Неродные?! Но-но-но, не забывайтесь, юноша! Мы с Вами на брудершафт валерьянку не пили!
— Дa-да, простите меня, пожалуйста, сам не знаю, зачем я это сказал… Я не это имел ввиду…
— Выражайтесь, пожалуйста, нормально, а то сопли жуёте уже пятнaдцaть минут… «мы же — вы же — нам же — вам же» — ничего не понять!
— Да-да, простите, я просто немного волнуюсь… понимаете, мы с Вами живём на одной территории, в одной квартире, но между нами, как говорится, кошка пробежала…
— Ещё одной кошки нам тут не хватало, — зaметила Элис.
— То есть, я имею в виду, отношения у нас не очень…
— Да уж! — не удержалавшись, хмыкнула Элис.
— Всё-таки давайте жить дружно — вдруг неожиданно подвёл итог своей речи Барсик.
— Тоже мне — Кот Леопольд! — рассмеялась Элис. — Послушай-ка меня, дорогуша, я тебя к себе (надавила всеми подушечками лап на это слово кошка) домой не звала и не приглашала.
— Я понимаю… — замялся кот.
— Я тебя не перебивала, дай теперь мне сказать! — ощетинилась кошка. — Ты тут никто и звать тебя никак, усёк? Я жила здесь двенaдцaть с лишним лет и горя не знала, пока вдруг, как снег на мою голову, не свалился ты! И ждёшь ещё, что я буду перед тобой на задних лапках ходить? Фигушки! Не дождёшься!
— Зачем же на задних… просто можно ведь нормально общаться, раз уж так вышло…
— Молчать! — вскипела Элис, — когда я с тобой разговариваю!
И в этот момент их беседу на повышенных тонах прервали хозяева, причём варварски — веником.
— А ну-ка перестали быстро! Ишь тут, устроили разборки! Местa вам мало? что ли? Разошлись немедленно, пока ещё веником не получили! Устроили тут разборки в Бронксе!
Элис было до глубины души обидно получить грязным веником в левый бок в момент разъяснения коту его прав и обязанностей. (Птичьих, по сути, прав). Барсик шустро от веника увернулся и ретировался в детскую комнату. Элис, пытаясь сохранить пошатнувшееся достоинство, нарочито медленно пошла в сторону зала.
Следующий их разговор состоялся намного позже. Со времён их первой разборки много воды утекло в лоток. Барсик к тому времени несколько освоился на новой территории. Вид он имел уже не зашуганный, а вполне гордый и независимый. Походка его стала куда более уверенной. Ушки чаще торчали на макушке торчком, а хвост был, как правило, распушён трубой.
Наконец проявились и Барсиковые минусы. Например хозяев очень нервировала привычка Барсика делать «тыгыдык тыгыдык» поздно ночью или ранним утром. Как-то раз в скачущего кота даже полетел хозяйский тапок и попал в цель.
— Это зарядка, — оправдывался Барсик, — должен же я поддерживать спортивную форму.
К тому же Барсик успел однажды влипнуть в неприятную историю с воровством из тарелки с хозяйского стола. Причём пойман был с поличным, на месте преступления, не успев ни утащить, ни дожевать кусок жареной трески. Рейтинг его в хозяйских глазах сильно пошатнулся.
— Вот тебе и кот — милашка, лапочка, — приговаривал хозяин, — Мы его, можно сказать, с помойки принесли, вымыли и очистили, а он у нас же и рыбу из тарелки крадёт. — Нет, всё-таки можно вывести кота с помойки, но нельзя вывести помойку из кота. Замашки, брат, у тебя, как у бродячего.
Элис ликовала и чуть ли не плясала джигу от радости. С другой стороны она была удивлена, что у Барсика, оказывается, имелсь яйца — пойти на кражу из хозяйской тарелки — это ведь поступок не хухры-мухры, тут решимость нужна.
Барсик жалобно оправдывался:
— Простите, Бога ради… бес попутал, просто рыбка так пахла вкусно му-у-у-р, а я ведь такую люблю, а не ел её уже сколько времени. Всё ведь корм да корм сухой. Не удержался, моя вина. Простите засранца…
«Не хватало только лапок, прижатых к груди на манер кота в сапогах из мультфильма «Шрек», который так любят смотреть детёныши», — ухмылялась Элис.
Короче говоря, у Барсика рыльце оказалось в пушку, и Элис была этому несказанно рада. Что ни говори, а жить рядом с идеалом — это довольно
