камине дровах. Холод выходил из меня постепенно, мягкое одеяло на лебяжьем пуху, шелковистое и огромное согревало меня.
- Ну, что же Мисс Эрцилия Шепард, - коротко и отрывисто произнес дракон, беря миску с желтоватым куриным бульоном и серебряную ложечку. - Начнем!
Неужели он собирается кормить? Дом притих. Не слышалось ни беготни слуг Словно все замерли, чего-то выжидая. Герцог скрипнул креслом, усаживаясь поудобней. Он снял перчатки, глядя на бульон и на меня.
Даниэль подул на ложку, удостоверился, что не горячее и отправил ее мне в рот.
Бульон был терпким, с пряностями. Нянюшка считала, что лучший способ согреться -
добавить больше пряностей. Больше, но в меру.
Кресло снова проскрипело, а я подняла взгляд на Даниэля. Когда он успел снять свой плащ? Черный камзол, застегнутый почти под самое горло был расшит серебристым узором. В свете люстры поблескивали застежки. В комнате остался цветочно - мыльный запах нянюшкиных духов.
- Вы очень расстроили вашего отца, - голос его был тихим, но твердым. - И дали повод слугам для сплетен. Вы поставили меня в унизительное положение. Не удивлюсь, если завтра до столицы дойдет слух, что невеста герцога, выбирая между обсуждением свадьбы и сбежать ночью в опасный лес, выбрала второе!
Герцог остановил свою речь, дуя на ложку и снова раздвигая ею мои губы. У меня сохранился на них вкус живительного бульона, способного разгулять любой аппетит Его слова, словно бульон на израненную терзаниями душу. Он не хотел разрывать помолвку.
Тогда зачем женится на мне? Я ждала одного. Ждала признания в любви. Мне очень хотелось его услышать, особенно сейчас, когда я чувствовала себя такой ранимой и такой уязвимой. И мне хотелось, чтобы меня любили. Но вместо этого меня отчитывали!
Я перевела взгляд на стену, где среди темно- бордовых обоев со старинным рисунком висел ряд картин в золотых помпезных рамах. Только я собралась увести взгляд, как вдруг заметила, что глаза на картинах моргают. Несколько крупных портретов висело в ряд, как и подобает интерьеру приличного дома.
Один из них изображал сцену охоты на лису. Среди зеленых крон мчался лихой молодой чернявый с усиками, похожими на стрелки часов, всадник – наш доблестный псевдопредок, в алом камзоле, черных, заляпанных грязью штанах и сапогах. Он перепрыгивал лужу. как бы намекая, что первую он все-таки пропустил.
Конь был цвета молочного шоколада и рвался вперед, вот-вот затопча копытами несчастную лисицу.
И вот глаза коня и всадника пришли в движение.
Шевелились глаза и у удирающей лисы, которую художник вынес на первый план.
Герцог помолчал, делая вдох. Свет люстры подсвечивал его темные волосы, скользя по ним бликами. Разговор давался ему непросто. Он о чем-то думал, но вслух не говорил. Но потом забыл, что не подул на ложку и дунул на нее, в очередной поднося ее к моему рту.
- Вы понимаете, что вы портите репутацию вашей сестры! Мой друг Аспен, конечно, будет вызывать всех на дуэли, но однажды его все-таки убьют! И разговоры продолжатся! И
тогда вашу сестру защищать будет некому. А во всем будете виноваты вы!
Глаза закатились одновременно у всех! И у ошалелой лисы, которая выглядела бешенной, и у лихого коня и у всадника. Создавалось чувство, что на них сверху, где художник нарисовал пушистые облака приближается метеорит. Или конец света помахал своим концом.
Я едва сдержала улыбку, хотя ситуация смешной не была. Я чувствовала себя неуютно, не имея ни малейшего шанса встать и уйти.
Герцог движения на картине упорно не замечал. Все разворачивалось за его спиной, поэтому увидеть, что происходит никак не представлялось возможным.
- Я стараюсь вести себя достойно, чтобы не бросить тень на Аспена, которого многие по незнанию считают моим младшим братом, - выдохнул Даниэль, понимая на меня бирюзовые глаза.
Еще одна ложка отправилась мне в рот Бульон был чуть-чуть сладковатым, словно няня добавила в него ложку сахара. И лошадь, и всадник лихой и даже офигевшая от такого художественного расклада событий, лиса, согласились, переглядываясь.
- Герцогиня не должна убегать в лес, сломя голову при малейшей размолвке! Что скажут люди? А слуги? Они же тут же разнесут сплетню по окрестностям? В глазах „людей я стану ужасным мужем, тираном и извергом. Хотя я вам ничего плохого не сделал!
Глаза коня на портрете закатились, а глаза всадника зажмурились. Кажется, лиса чертыхнулась. Теперь они смотрели на нас взглядами тех, кто потерял все. Такими глазами люди смотрят на догорающие руины своего дома.
На соседнем портрете оживилась глазами дама солидных лет. Чуть полноватая, весьма колоритная брюнетка с тоскливыми глазами старой девы, как бы вздыхая медальоном между двумя белыми полушариями. И внезапно вместе с дамой оживился ее дохлый песец, лежащий на плечах. Дама с песцом переглянулись.
Но в этот момент герцог сделал глубокий вдох. И выдохнул на ложку, сбивая своим дыханием пар. Что-то мне уже жарковато! И есть совсем перехотелось.
- Надеюсь, вы меня услышали, и думать перед тем, как что-то делать, - постановил герцог
- А разговор о свадьбе мы отложим до вашего полнейшего выздоровления.
Лиса выразительно посмотрела на коня, конь несколько раз моргнул, а потом выругался.
всадник крепко зажмурился. И лиса, и конь, и всадник, привставший в седле смотрели на герцога, как на говно. Причем, лиса еще при этом тихо ругалась.
Дама подняла одну бровь, дохлый песец две сразу.
Внезапно писец остался без глаз. В коридоре послышались шаги. Дверь открылась с таким грохотом, что подскочили портреты и зазвенели стекла.
- Ахты, паразит! - порога заявила няня, упирая руки в боки.
- Разве можно такое девушке говорить! - в сердцах воскликнула няня, делая шаг в комнату. - А потом удивляются, почему девушки сбегают! Такое брякнуть. Уж…
Няня схватила тряпку, которую оставила горничная на столике. Видимо, меня принесли как раз в тот момент, когда в комнате была уборка.
- Наговорил девушке всяких глупостей! - кипятилась няня. - И ведь не посмотрю, что ты герцог. Я твоего предка голыми руками завалила. Вы мне еще платье должны всем семейством! А ну марш отсюда!
И она замахнулась на герцога пыльной тряпкой.
- Разговор он отложи.
Сейчас кирпичи на новый замок отложишь - орала няня на герцога.
И тут же ласково посмотрела на меня.
- Ты как себя чувствуешь, ласточка? - нежно проворковала она. - Может, что-нибудь принести? А то один уже принес! Чушь он принес! Пусть несет ее дальше!
Тут же
