усвоив свои паттерны поведения, закрывает рот ладонью, чтобы криком не привлечь к себе ненужное внимание. А затем, собрав в кулак всю волю и силы, даёт дёру, подальше от этого кошмара, изо всех сил пытаясь проснуться.
— Стой! — звучит позади вместе с быстрыми звериными шагами и шелестом листвы. — А ну стой, кому тебе говорят! Тьфу ты, — чихает он и тявкает. — Тьфу. Кто тебе говорит?! То есть, кому говорят, стой! Убью! Если не остановишься и не расколдуешь… Меня ж мои же парни пришибут. Стой!
Она ускоряется, но долго в таком темпе бежать не может. Поэтому заворачивает за угол и по каменной стене сползает вниз, надеясь, что чёрная тяфкающая тварь её не заметит.
Но лиса, точнее, лис, тут же оказывается напротив неё и вцепляется в подол платья.
— Не пусцу, — шипит, приподнимая верхнюю губу и не размыкая клыков. — Раскабуй меня… По… позалуса.
Женя, не выдержав напряжения, громко смеётся.
— Чёрт, — шепчет она, — ты мне сбил страшный момент, я теперь не проснусь!
— Не надо спасть, — шумно сглатывает он, чтобы ко всему прочему не пускать на неё слюни. — Не хочу так долго ждась. Вери, как быё! Вернёх? — и смотрит на неё с надеждой, уже и забыв про злость.
— Ты не понимаешь, — отвечает Женя спокойно, почему-то больше не опасаясь заколдованного Джека, чувствуя себя по меньшей мере Алисой в Стране Чудес. — Всё это ненастоящее. Ты просто мне снишься. Как и тот дурацкий спектакль, наверняка. Такой сценарий только в кошмаре может быть! Я уже молчу про Деда Мороза…
У лиса будто лезут наверх брови. Весь его и без того потрёпанный и диковатый вид теперь выражает возмущение и недоумение.
— Не заю, кто этот Деть, но кой сон это, думаешь, ущепи себя! Я же не спю. А если даже сон, думаешь, всё раво верни! — ему надоедает с трудом говорить и он в буквальном смысле выплёвывает её платье. Садится напротив и как-то флегматично и твёрдо произносит: — Не беги только, ладно?
— А ты, — усмехается Женя, — таким пусечкой казался. Мне так даже больше нравится. Чернобурк.
— Мне нет… За что ты так со мной, Джилл? Не сделал ведь тебе дурного. Нехорошо так с людьми… — отворачивается он, будто обижено.
Она и вправду принимается щипать себя за руки, но это не даёт никакого эффекта.
Всё кажется слишком реальным. Хоть и нелогичным.
— Меня зовут Женя, — шепчет она. — Женя Захарова.
— Чудно звучит, — трёт он лапой морду, будто надеясь, что этим сможет смахнуть с себя нежеланное обличье. — Но это ведь не так. Я знаю, что не так. Зачем врёшь?
— Если это действительно правда, то… какого чёрта вообще? — принимается она рассуждать. — Получается, есть другие миры, но при этом они очень похожи на наш мир. И сказки пересекаются. Или становятся реальностью… В такое трудно поверить. Я, — она стискивает зубы от внезапно накатившей тоски, — домой хочу.
— А я хочу своё тело! — рявкает он. — Не знаю, о чём ты, но давай так? — щурится. — Ты расколдовываешь меня, а я тебе помогаю? Всё ещё помогаю, несмотря на это, как там говорят? Недоразумение!
— Да! — едва ли не вскрикивает она. — Слушай, можешь это… Укусить?
И он без лишних слов кусает её за ногу. Ощутимо так. Оставляя на лодыжке алеющие следы от клыков.
— Всё? Теперь можно? — отступает от неё на шаг. А затем, на всякий случай, цапает снова.
Женя вскрикивает от дикой боли и хватается за место укуса. Это приводит её в чувства.
— Н-нет, не надо больше… Я бы уже давно проснулась.
Она сама не понимает, почему не заливается слезами и не бьётся в конвульсиях. Почему до сих пор не сошла с ума. Это ведь не до метро дойти — попасть в другой мир!
Впрочем…
— Он сделал это со всеми девушками? — спрашивает у лиса так, будто он здесь в роли чеширского кота. — Но это ведь… не может быть навсегда? Чёрт, я же там случайно оказалась! И вообще никакого отношения ни к сценарию, ни к театру не имею! Ладно… — смысла злиться в этом направлении и дальше нет, хотя очень хочется. — Дед Мороз говорил что-то про сказки. Что их нельзя испортить. И если всё пройдёт как надо… он ведь вернёт меня назад?
— Да, — кивает Джек. — Вернёт, конечно! Если меня расколдуешь. А иначе ничего у тебя не выйдет, — добавляет он так уверенно, как только может.
— А ты какое отношение имеешь к сказке? Ты вроде Джек… Но Джеком должна быть я!
— Каким… — он запинается и зачем-то отбегает от неё в сторону. И продолжает уже из темноты: — Ты должна быть мной? Джил, что ты несёшь?! Зачем? Это для этого мой облик забрала, чтобы теперь на себя примерить?
— Что?
Она в страхе ощупывает себя. Вроде всё такое же, как обычно. Она ведь в своём теле, верно?
— А как я выгляжу?
— Ну, красавица, — спешит он заверить её в этом, задобрить. И ждёт реакции.
Она поджимает губы. Да, говорить с ним бесполезно.
— А что в той сказке-то было? — пытается вспомнить. — Корова. Есть тут у кого корова, которая уже молоко не даёт?
Лис кивает, снова подступая к ней.
— У тебя была корова, не любила ты её. С матерью ругалась на этой почве. Я уже немного подзабыл, в чём там у вас дело было, уж прости… Что, всё-таки корова тебе нужна? Возвращаемся за коровой, и ты меня расколдуешь? Слушай, детка, я не привык так о чём-то просить. Скажи сразу, что делать! По рукам? — и протягивает ей лапу.
— Я не знаю, как это с тобой произошло! — выпаливает Женя и тут же жалеет об этом. — Впрочем, да, по рукам. Точнее, — она с усмешкой поднимается и собирается выйти из переулка, — по лапам. Куда идти то?
Он будто бы недоверчиво чмыхает, собирается ответить, но вместо этого шмыгает под ближайший куст.
Воцаряется секундная тишина, разбавляемая лишь отдалёнными возгласами людей из таверны, а затем раздаётся лошадиное ржание и шаги.
— Джил, — выезжает к ней верхом на лошади высоченный, мускулистый мужчина, — наконец-то я нашёл тебя! Мы так беспокоились о тебе, — он протягивает ей руку, но не дожидается её реакции, а хватает Женю и сажает перед собой.
Лысый, грубый, с маленькими светлыми глазками.
Наверняка мечта всех местных девиц.
Глава 4. Семеро
Женя бы очень хотела спросить, что это за мужчина, но судя по тому, что здесь какое-то условное средневековье, лучше не выдавать себя.
С Джеком ещё ладно, едва ли кто-то послушает говорящую
