Завершал курс обучения десятесуточный «аварийный марш», максимально приближенный к реальным боевым условиям. Курсантов разбивали на шестерки, каждому вручали парашют и аварийный запас, куда входили 42 предмета различного назначения, от спального мешка и накомарника до удочки и запасных носков, грузили в машины и ночью сбрасывали в долине Гризли.
Свалившись с борта идущей со средней скоростью автомашины, что в какой-то степени должно было моделировать высотный ночной прыжок с парашютом, курсанты оставались один на один со своими проблемами.
Они должны были делом доказать, что время, проведенное в 390-й учебной эскадрилье, не прошло даром.
Вслед за курсантами шли инструкторы базы. Но ни вмешиваться в действия подопечных, ни помогать им хотя бы даже советом они не могли. Они могли только наблюдать и ставить оценки — за переход, за построенные убежища, за пойманную дичь. Вмешаться в эксперимент они имели право лишь в самом крайнем случае.
Десять бесконечных суток курсанты ползали по многометровым сугробам, тряслись от холода, голодали. То один, то другой курсант, измученный хроническим недосыпанием, холодом, страхом, начинал симулировать болезнь или травму, надеясь с помощью актерского мастерства добиться эвакуации с последующим вручением чашки горячего госпитального кофе. Но инструкторы оставались глухи к стонам и жалобам, не подкрепленным «вещественными доказательствами». Поняв, что на милосердие рассчитывать не приходится, мнимый больной быстро выздоравливал и продолжал путь.
Аварийный запас продуктов скоро истощился. Наступивший голод заметно стимулировал охотничью активность «подопытных».
Полученные в лагере знания, которые многим казались бесполезными, постепенно начинали материализовываться, превращаясь в зайцев, попавших в ловушку, в теплые снежные норы, в костры, разведенные одной спичкой.
Через десять дней оборванные, обмороженные курсанты вваливались в жарко натопленную медицинскую пататку.
Инструкторы выставляли зачеты, разбирали ошибки: «Во время ночного отдыха вы не выставляли часовых. Маскировка практически не соблюдалась. Разве вы забыли, что двигались по территории, захваченной противником?»
Но все же главный урок курсанты Стэда усваивали прекрасно. «Я вспомнил, чему меня учили в Стэде, и сохранил хладнокровие, присутствие духа и, главное, сохранил свои носки сухими», — объяснил секрет своего успеха один из летчиков, сбитый за линией фронта, совершивший многокилометровый марш по тылам противника и оставшийся в живых.
Сегодня в «школах выживания» обучаются не только летчики, но и космонавты. Представители наиболее передовой на сегодняшний день профессии осваивают на практике как ультрасовременные, так и самые архаичные, самые примитивные приемы самоспасения.
Нет, проблема взаимоотношения с природой тет-а-тет в наши дни не исчезла, а скорее, наоборот, стала более актуальной, чем, скажем, сто лет назад. Катастрофически уменьшающиеся запасы сырья и полезных ископаемых заставляют человека все глубже проникать в труднодоступные точки планеты.
Там, куда раньше забредали разве что охотники-промысловики да беглые каторжане, сегодня вырастают целые поселки. Упрямо осваиваются недавние белые пятна. Экспедиции геологов и нефтяников, геодезистов и гляциологов[1]уходят в поиск. Даже представители исконно кабинетных профессий протаптывают тропинки из своих учреждений в богом и человеком забытые места. Идет глобальное освоение планеты Земля. К неисчислимой армии профессиональных путешественников следует приплюсовать легион любителей «дикого» отдыха. Стремительно развились такие ранее зкзотические формы активного отдыха, как альпинизм, водный, горный, лыжный, пешеходный, спелеологический туризм, парусный спорт. Увы, далеко не все любители приключений возвращаются домой.
Но даже если не работать «в поле» и не отдыхать в горах, все равно нельзя быть гарантированно защищенным от несчастного случая на лоне природы. Мы все летаем на самолетах, которые могут совершить вынужденную посадку где угодно — в пустыне, тайге, тундре.
Мы плаваем на судах. Мы ездим на машинах.
Я знаю несколько случаев, когда водители и пассажиры застигнутых пургой автомобилей были вынуждены сутками бороться за свою жизнь, ожидая помощи дорожников, расчищающих снежные завалы. Мы ходим по грибы-ягоды, и каждый такой поход может неожиданно превратиться в многокилометровый аварийный марш-бросок. Сильный пол ожидает служба в армии, чреватый самыми экзотическими аварийными ситуациями.
Лет десять назад в газетах описывался случай, когда жестоко избитый человек поздней осенью более двух суток «выживал» за случайным забором, куда его забросили, посчитав мертвым, преступники. Он слышал голоса идущих мимо людей, но не мог подать о себе сигнал. 48 часов природного выживания в центре города!
Нет, природа не стала к человеку милосердней. За легкомыслие, неумение, незнание она наказывает самым жестоким образом.
Часто, много чаще, чем хотелось бы, телетайпы отстукивают трагические сообщения.
Стихия собирает обильный урожай жертв.
Сотни тысяч людей погибают ежегодно в морях, горах, пустынях и пригородных лесах.
Для поиска и спасения попавших в белу людей используется самая современная, вплоть до космической, техника. И все же подавляющему большинству потерпевших приходится рассчитывать только на себя.
Давно известно: от неумения до беды один шаг. Описаны десятки случаев, когда люди погибали от голода в окружении съедобных растений, о которых не знали, и дичи, которую не могли поймать, эамерзая, не догадавшись соорудить даже примитивное убежище, умирая в муках жажды в двух шагах от воды.
Я знаю, на собственной шкуре убедился — любой человек (подчеркиваю — любой!) способен сделать во сто крат больше, чем может предполагать. Надо лишь знать, что делать. Умение рождает уверенность. Уверенность вытащит из любой, самой экстренной ситуации. И еще я знаю, что никто не застрахован от трагического случая. Покорно его ожидать — значит бесславно погибнуть. Готовиться к нему — значит наверняка выжить!
Глава 1. Голод
Чувство голода медицинская литература определила как «совокупность ощущений, выражающих физиологическую потребность организма в пище». Ох, и «ощущений!» Ох, и «выражает!» Тому я, точнее, мой бедный желудок — свидетель. Не раз мне приходилось, иногда с сугубо научными целями, иногда вынужденно, голодать по десять дней кряду.
И не дома, заметьте, а на спасательном плоту или на велосипеде, таскаемом на собственном горбу по барханным пескам. Этот фактор дорогого стоит. К нему у меня отношение особое.
Соответственно голодание — это «состояние организма при полном отсутствии или недостаточности поступления пищевых веществ».
Условно различают несколько типов голоданий. Абсолютное — когда нет ни пищи, ни воды. Полное — когда человек лишен всякой пищи, но не ограничен в водопотреблении.
