class="p1">Она в свою команду таких людей не брала. Под ее началом работало много людей, и на них ей было не все равно. С большинством она работала недолго, не больше года,– столько ее команде требовалось времени, чтобы привести все в порядок и заключить сделку.
Но вот ее команда, включая даже личных помощников, это были сплошь неординарные люди с незаурядным умом, чувством собственного достоинства, идущие по жизни с какой-то мечтой или целью…
В эти пять минут размышлений-наблюдений ее не трогали, не соединяли ни с кем. Нет, были исключения, но даже эти исключительные люди знали про пять минут, и предпочитали разговаривать с ней после того, а не до, и уж тем более, не во время.
А сегодня, точнее с сегодняшнего дня, они все вышли на финишную прямую, и то напряжение которое вот уже полгода витало в офисе, буквально стало потрескивать.
Но она ожидала отмашки от Тани, та к сегодняшнему дню обещала проверить до конца весь договор и дать свое добро. И тогда они, наконец, подпишут этот чертов договор, и Марина сумеет отдохнуть хоть чуток, избавиться от одной головной боли, чтобы приступить к новой, еще более сильной.
Так и жила. Такая у нее работа.
Быть специалистом в своем деле очень трудно, но она за годы сделала себе имя, сколотила свою команду и все уже работало, как часовой механизм, но все же предпочитала не только руководить, но и принимать участие.
Работа ее состояла в том, что она умела продавать. Но не машины, квартиры и землю, хотя и такое в ее жизненном опыте имеется. Она продавала компании, целые предприятия, банки.
Но, это не главное. Она умела подчищать дерьмо за другими так, как этого не умел делать никто.
Создать репутацию захудалого предприятия или не совсем чистого банка? Да пожалуйста. Это ее главная задача. Делать репутацию, очищать имена хозяев от грязи и дерьма, а потом втюхивать кому-то за такие деньги, что от числа нулей, после запятой, статистическому человеку захотелось бы грохнуться в обморок или перекреститься.
Ее команду, как и ее саму, нанимали именно для этого.
И такая работа требовала времени, ювелирной работы, кучи потраченных нервов…
Она два года готовила этот банк к продаже, два года! И уже не верила, если откровенно, что затея окупится полностью. Но англичане слово держат, договор прислали не с посыльным, а с будущим гендиректором, что наводило на определенные мысли и давало гарантии, что сделка состоится.
А она получит свои комиссионные,– не то, чтобы у нее не хватало денег для своих людей и себе на жизнь, но с ее главбухом они пахали столько, не ради «спасибо». О своих людях она беспокоилась и предпочитала, чтобы они могли позволить себе ту жизнь, которую хотят и заслуживают.
О себе она уже давно перестала беспокоиться, единственной ее заботой был сын.
Ее зазноба, кровиночка и лучик света.
Отвезла сегодня его в школу, а у самой на душе камень лежал и все душил, не давал спокойно вздохнуть.
Иногда ей казалось, что она плохая мать. Мало времени ему уделяет, мало с ним говорит.
Но такие мысли сразу приходилось гнать от себя прочь, иначе за ними потянутся другие, еще темнее, еще мрачнее. У нее не было права сомневаться в себе, потому что, если дать хоть чуточку слабины, ее сожрут если не конкуренты, то собственные мысли и тараканы.
Так уж сложилась ее жизнь: либо она ее, либо ее кто-то.
Гнать от себя нужно все, гнать. В прошлом копаться -только душу себе рвать, его не изменить, не исправить. И она всегда будет помнить, что есть двадцать три минуты ее жизни, которые ничем не заполнить, не вырвать из памяти, из нутра. Они всегда с ней, в ее мыслях, в ее сердце. Всегда!
Но, сейчас впереди новый день, новые заботы, и, возможно, новая встреча.
Ничто так не страшит, как ожидание чего-либо, и не важно наказание или, наоборот, поощрение, встреча или расставание. Ждать хуже всего.
Она держалась из последних сил, ожидая. Накручивала себя до предела, внутри пружина, гляди, лопнет от того, как сильно Марина ее в себе закрутила. Но, пока держалась, ждала.
Каждый день этих двух месяцев ждала, готовилась, но боялась, что недостаточно. Порой, ей выть хотелось от безысходности, от чертового напряженного ожидания, какого-то душевного запустения.
Илья стал кидать на нее более внимательные обеспокоенные взгляды, хмурился задумчиво. То ли сам ожидая, то ли ему просто она такой не нравилась. Но, пока молчал, не говорил…
Тихо отворилась дверь кабинета и по шагам она определила, что зашел Андрей, ее зам. Подошел, еле слышно ступая, стал за спиной, тоже смотря вниз, на людей:
– Я уже говорил, но повторюсь, в такие моменты мне становится страшно.
Она видела в отражении стекла его внимательный взгляд, чуть обеспокоенный, но не такой, на который следовало бы реагировать.
– Бумов ответил?
– Хочет с тобой встретиться, – недовольно проговорил и отвернулся от окна, отошел и приземлился на стул для посетителей.
Она повернулась вслед за ним, выбросила пустой стаканчик от кофе, и подняла внимательный взгляд на своего партнера и друга.
– Что тебе не нравится?
– Он этот завод в приватизацию взял, когда Завищенко упекли в места не столь отдалённые, и мне кажется, упекли не без его помощи.
– Тебе кажется или ты уверен?
Это было принципиально, и Андрей это прекрасно знал. С самого начала, когда они только начали формировать свое дело, оба, не сговариваясь, решили, что никакого откровенного криминального контингента у них в клиентах числиться не будет. Но, кто из тех, что начинали свое дело в девяностых и в начале двухтысячных, были абсолютно чисты? Правильно, никто. Поэтому, они проверяли каждого клиента, потенциального и уже
состоявшегося, проверяли досконально, чтобы не подкопаться было. И если что-то находили, не отказывались, нет, выгребали всю грязь, марались по самые уши, не всегда действовали законно, но исправляли прошлое настолько, насколько это, вообще, можно было сделать. Естественно с убийцами, насильниками или еще что-то в этом роде, они не работали,– отказывали, не задумываясь. Но с финансовыми махинаторами, бывшими рэкетирами, и так далее, работали.
У каждого бизнесмена первый миллион зеленых бумажек заработан нечестным путем, главное, чтобы все остальные были заработаны по-другому.
Андрей долго молчал, хмуро ее разглядывая, но предпочел тему перевести, потому что информации накопал недостаточно:
– Когда ты уже Татьяну к нам переманишь, а? Надоело мне уже вместо Алины быть, – как и всегда, предпочитая избежать конфликта, включал веселого балагура, – Мне своих дел
