— Кто был внутри?
— Мужчина, — сказал он нерешительно. — Один мужчина.
* * *
— Меня зовут Раймонд, — он улыбнулся. Рагнхильд подняла взгляд, увидела в зеркале улыбчивое лицо и холм Коллен, залитый утренним солнечным светом. — Не хочешь проехаться по окрестностям?
— Мама ждет меня. — Она сказала это довольно ехидно.
— Ты когда-нибудь была на вершине горы?
— Один раз, с папой. У нас с собой даже еда была.
— Туда можно проехать и на машине, — объяснил он. — Объехать сзади. Съездим наверх?
— Я хочу домой, — сказала она, уже не так уверенно.
Он сбросил скорость и остановился.
— Совсем ненадолго, — попросил он тоненьким голосом.
Рагнхильд он показался таким грустным. А она не привыкла перечить взрослым. Она приподнялась на сиденье и перегнулась через спинку.
— Совсем ненадолго, — согласилась она. — На вершину и сразу домой, туда и обратно.
Он свернул на Фельтспатвейен и снова поехал вниз.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Рагнхильд Элисе.
Он поерзал на месте и отечески прокашлялся.
— Рагнхильд Элисе. Нельзя ездить за покупками так рано по утрам. Сейчас только восемь пятнадцать. Магазин закрыт.
Она не ответила. Вместо этого она вытащила Элисе из коляски, посадила к себе на колени и поправила кукле платье. А потом вынула соску у нее изо рта. Кукла немедленно начала кричать, заливаясь тонким металлическим младенческим плачем.
— Что это такое? — Он резко затормозил и взглянул в зеркало.
— Это всего лишь Элисе. Она плачет, когда я вынимаю соску.
— Я не хочу это слушать! Вставь ее обратно!
Он занервничал, не уследил за рулем, машину повело.
— Папа водит лучше, чем ты, — сказала она.
— Мне пришлось учиться самому, — объяснил он обиженно. — Никто не хотел меня учить.
— Почему это?
Он не ответил, лишь покачал головой. Автомобиль выехал на шоссе, подъехал к круговой развязке и пересек перекресток с глухим рокотом.
— А вот и Хорген, — сказала она довольно.
Он молчал. Через три минуты он взял левее и двинулся вверх по склону. Они миновали пару участков, красные амбары и припаркованный трактор. Они никого не встретили. Дорога становилась все более узкой и запущенной. Рагнхильд устала держать коляску на руках; она положила куклу на пол и поставила одну ногу между колесами как тормоз.
— Здесь я живу, — вдруг сказал он и остановился.
— Вместе с женой?
— Нет, вместе с отцом. Но он лежит в постели.
— Он еще не встал?
— Он все время лежит.
Она с любопытством выглянула из окна автомобиля и увидела смешной дом. Он выглядел так, словно кто-то сначала его построил, а потом построил еще раз. Все его части были разного цвета. Сбоку стоял гараж из гофрированной жести. Двор зарос сорняками. Старая ржавая борона виднелась в зарослях крапивы и одуванчика. Но Рагнхильд интересовал не дом, она увидела кое-что другое.
— Кролики! — сказала она, еле дыша.
— Да, — подтвердил он с радостью. — Хочешь посмотреть?
Он выпрыгнул из машины, открыл заднюю дверь, вынул девочку и поставил ее на землю. Он странно передвигался — ноги у него были очень короткие и кривые, ступни — маленькие. Широкий нос почти доставал до нижней губы, которая слегка выдавалась вперед. Под носом висела большая прозрачная капля. Рагнхильд поняла, что он не стар, хотя и выглядит как старик. Он выглядел забавно — как мальчик с телом старика. Он вперевалку прошел к кроличьим клеткам и открыл их. Рагнхильд замерла как зачарованная.
— Можно мне подержать одного?
— Да, какого хочешь.
— Маленького коричневого, — попросила она с восхищением.
— Это Посан. Он красивее всех.
Он открыл клетку и вытащил малыша. Пухлый английский вислоухий кролик цвета кофе с молоком сильно бил ногами, но сразу успокоился, как только оказался в руках Рагнхильд. На мгновение она замерла. Она чувствовала, как подле ее руки бьется кроличье сердце, и осторожно потрогала его ухо. На ощупь оно было как бархат. Мордочка блестела, как кусочек лакрицы. Раймонд стоял рядом и наблюдал. Теперь девочка полностью в его власти, и никто их не видит.
* * *
— Фотография и описание, — сказал Сейер, — будут опубликованы в завтрашних газетах.
Ирене Альбум навалилась на стол и всхлипнула. Остальные молча глядели на ее руки и дрожащую спину. Женщина-полицейский сидела с платком наготове. Карлсен водил пальцем по обивке стула; потом посмотрел на часы.
— Рагнхильд боится собак? — поинтересовался Сейер.
— Почему вы спрашиваете? — всхлипнула она.
— Случалось, что мы искали детей с собаками, и те прятались, когда слышали наших овчарок.
— Она не боится.
Слова эхом отдались у него в голове. Она не боится.
— Вам не удалось найти своего мужа?
— Он в Нарвике, на сборах, — всхлипнула она.
— С ним нет мобильной связи?
— Там нет роуминга.
— А кто ищет вашу дочь?
— Ребята-соседи. Те, кто днем не работает. У одного из них есть с собой телефон.
— Как давно они ищут?
Она взглянула на настенные часы.
— Больше двух часов.
Ее голос больше не дрожал, теперь он звучал приглушенно, ровно, словно она говорила в полусне. Он снова наклонился вперед и заговорил с ней так медленно и отчетливо, как только мог:
— То, чего вы сейчас боитесь больше всего на свете, по всей вероятности, не произошло. Вы меня понимаете? Как правило, дети теряются именно потому, что они дети. У них нет чувства времени, нет ответственности, и они чертовски любопытны, так что следуют любому порыву, который у них возникнет. И, как правило, они появляются так же внезапно, как и пропали. Часто они не могут даже внятно объяснить, где были или что делали. Но, как правило, — он задержал дыхание, — они в полном порядке.
— Да! — сказала она, взглянув на него. — Но она никогда раньше не терялась!
— Она растет, — настойчиво сказал он. — И отваживается на большее.
Боже, помоги мне, думал он при этом, у меня же есть ответы на всё. Он снова поднялся и набрал новый номер. Не позволил себе снова посмотреть на часы — незачем напоминать о том, что время утекает, никому это не нужно. Дозвонился до Криминальной полиции, коротко описал ситуацию и попросил связаться с «Норвежской общественной помощью».[2]Передал адрес по улице Гранитвейен, 5. Нарисовал короткий словесный портрет девочки — в красном, почти белые волосы, розовая кукольная коляска. Спросил, не было ли для него сообщений. Нет, они еще ничего не получили. Снова сел.
