Книга Тачдаун - Сола Рэйн

– Полный бак и овощной буррито, – самодовольно подмигивает она.

Я закусываю губу, стараясь сдержать смех.

Эта женщина – ходячее противоречие. Она умудряется совмещать страсть к мексиканской кухне с низкокалорийной диетой, курение с любовью к бегу, а симпатию к феминизму с ведением бизнеса в сфере эскорт-услуг.

– Брюс Маккартни, главный тренер футбольной… – читаю я вслух серебристую надпись на черном фоне.

– Ай, выброси это! – Руби выхватывает у меня визитную карточку, не дав дочитать, и швыряет ее в открытое окно. – У мудака обручальное кольцо на пальце.

Едва уловимая нотка отчаяния в ее голосе привлекает мое внимание.

– Тебе он понравился, – заключаю я.

– Заткнись и жми на чертов газ, – рявкает Руби, после чего жадно вгрызается зубами в тортилью.

– Не просто понравился, – ахаю я. – Ты запала на него, не так ли? С первого взгляда! Как в какой-то убогой мелодраме на «Passionflix[4]».

– Хантер, моя единственная любовь лежит дома в ящике для белья и работает от трех батареек.

– Эй, а как же я?!

– Прости, подкидыш. Вечно про тебя забываю, – усмехается Руби, и через секунду ее буррито врезается мне в лицо.

Когда мы въезжаем в распахнутые ворота виллы, которую мама арендовала для фотосессии, мои лицевые мышцы уже болят от смеха.

Выстроенное в тропическом стиле двухэтажное здание выглядит компактным и уютным. Подстриженный газон, ухоженные кустарники и клумбы с яркими цветами. Белый фасад виллы оснащен рядом французских окон, в которых отражается невозмутимая гладь бассейна, сверкающего, как бирюзовое стекло. Все вокруг дышит спокойствием и тишиной. Мы проходим по усыпанной гравием дорожке, вдоль которой посажены лимонные деревья, и входим в дом, где нас встречает Макэйо.

Макэйо – верный слуга моей матери. Экзотическим именем он обязан своим гавайским предкам. Хотя на этом его интересности не заканчиваются. Мак красит волосы в розовый, фанатеет по Достоевскому, слушает французский шансон и до смерти боится свинины, потому что та якобы привлекает злых духов. Он ниже меня сантиметров на пятнадцать и легче килограммов на пять. В те редкие минуты, когда он не целует Руби задницу, мы неплохо ладим.

– Алоха, дорогая! – Он быстро клюет меня в щеку и тут же переключает внимание на мать: – Святые котики, какое платье!

Я закатываю глаза и прохожу в гостиную. На кофейном столике, рядом с коробкой конфет, стоят два ведерка со льдом, в которых охлаждается шампанское, а чуть подальше возвышается гигантское блюдо с фруктами.

Ничего необычного.

Руби каждый свой выход из дома превращает в алко-фестиваль.

Сквозь стеклянные двери гостиной, ведущие на террасу, вижу команду матери: фотографа Эндрю, его ассистента Нила, визажиста Анну и рыжеволосую незнакомку, вероятно, нового парикмахера.

– Как настроение, Хантер? – окликает меня Макэйо. – Готова поработать?

– Ага-а-а, – неохотно протягиваю я, отправляя в рот виноградинку.

Господи, как же я ненавижу все это, но у меня нет возможности свалить.

Моя мама владеет небольшим, но уже довольно известным в узких кругах агентством по оказанию эскорт-услуг. Все в рамках закона. Никакого теневого бизнеса или деятельности, связанной с секс-индустрией. Только дружеское сопровождение на деловых встречах или открытых мероприятиях в пределах округа Майами-Дейд и чрезвычайно высокая анонимность. Я знаю, о чем говорю, потому что мне приходилось дважды подменять моделей матери. Свое личное время – вот все, что я продавала ее богатеньким клиентам.

Помимо сопровождения, девушки из агентства нередко подрабатывают фотомоделями, снимаясь для журналов, каталогов одежды и прочей ерунды. Этим тоже заправляет Руби. Все контракты с ее моделями заключаются только через нее. Именно поэтому я сейчас здесь. Выбранная для рекламы модель внезапно заболела, и, чтобы не потерять деньги, мать договорилась с заказчиком, что ее заменю я.

– Держи. – Мак протягивает мне бумажный пакет. – Можешь переодеться в гардеробной на втором этаже.

Я заглядываю внутрь пакета и чувствую, как к щекам приливает жар.

– Что это? – Я с ужасом смотрю на две маленькие красные тряпочки, ткани которых не хватит даже на костюм для чихуахуа.

– Купальник, – осторожно отвечает он, хлопая своими раскосыми глазами. – Разве Руби не говорила тебе, что фотосъемка будет у бассейна?

Я с яростью перевожу взгляд на мать.

– Ты окончательно выжила из ума?

– Хантер, это всего лишь купальник. – Ее какая-же-ты-королева-драмы тон еще больше выводит меня из себя. – Ты каждый день ходишь на пляж, где все пялятся на тебя абсолютно бесплатно.

– Это не то же самое!

– Детка, давай просто сделаем это, ладно? Ты же не можешь подвести всех этих людей? – Она указывает рукой на свою команду, которая стоит за стеклянной дверью.

– О, еще как могу. – Я швыряю на пол бумажный пакет и пинаю его носком кроссовки. – Смотри, беру и подвожу.

– Хантер…

– Я буду фотографироваться только в одежде.

– Зачем она тебе нужна? – Мак успокаивающе кладет руку мне на плечо. – Взгляни на свою фигуру, милая. Ей позавидует даже Кендалл Дженнер. Прятать такие формы – преступление.

Я опускаю глаза на свою футболку с изображением Уолтера Уайта[5] и недоумеваю, о каких таких формах щебечет этот гавайский попугай. Моя грудь не изменилась со времен младшей школы, а задница и вовсе в комплектацию не вошла.

– Я сказала «нет».

Руби стонет так громко, что все головы за стеклянной дверью поворачиваются в нашу сторону.

– Хантер, если я не выполню условия соглашения, мне придется выплачивать чертову неустойку! Ты же знаешь, что мы сейчас на мели. И благодаря кому? – Она театральным жестом указывает на меня. – Благодаря одной занозе в заднице, которая решила поступить в самый дорогой университет Флориды и повесить на меня все свои гребаные счета! Так что, если не хочешь до конца своих дней переворачивать котлеты для гамбургеров в Макдональдсе, надевай хренов купальник и работай.

Я уверена, что мой праведный гнев ощущает на себе каждый в этом доме, – потому что такой тишины не бывает даже на кладбище.

– Я хочу пятьдесят процентов от гонорара, – объявляю я тоном, не терпящим возражений.

Ее густые темные брови взмывают вверх.

– Мы договаривались на тридцать.

– Я сказала – пятьдесят.

– Истинная Брэдшоу, – хохочет Мак.

Его слова вызывают у Руби довольную ухмылку, и она протягивает мне руку.

– Идет.

Глава 3. Хантер

Тридцать минут я кружу по кампусу Рейнерского университета, прежде чем нахожу свободное место на парковке. В первый учебный день здесь яблоку негде упасть. Заглушив двигатель, снимаю солнечные очки и устремляю взгляд на сверкающий зеркально-стеклянный фасад гуманитарного корпуса, в котором с минуты на минуту начнется моя первая лекция.

– Ну, приветик, взрослая жизнь с непонятной иерархией и долбанутыми правилами, – нараспев произношу я, разглядывая все вокруг.

Частный Университет Джона Рейнера был основан в конце прошлого века, поэтому на его территории стоят только современные постройки преимущественно из бетона, стекла и нержавеющей стали. Бесконечные ряды окон в пол, стирающие границы зданий, вечнозеленый ландшафт, усеянный высокими качающимися пальмами, и теплый осенний воздух, пропитанный солью бушующего рядом океана… К слову, никаких вульгарных архитектурных форм, плюща и удушливого запаха снобизма, присущих большинству знаменитых кампусов. Некоторые постройки здесь вполне могут претендовать на сертификацию LEED[6] от совета по американскому экологическому строительству.

Несмотря на довольно молодой возраст, Рейнер стабильно входит в десятку лучших университетов страны. Он предлагает отличную программу по криминалистике, на которой я собираюсь специализироваться, а судебные науки здесь преподают знаменитые на весь мир профессора.

Я тянусь к маленькому рюкзаку, лежащему на соседнем сиденье, и достаю из него зеркальце, чтобы оценить свой внешний вид: длинные волосы собраны в высокий хвост, туго стянутый шелковой лентой-твилли от Эрмес, в ушах сверкают золотые сережки в форме скрепок, а на лице – макияж «без макияжа», на который я потратила полчаса своей прекрасной жизни. Мое отражение показывает мне долбаного ангелочка с широко раскрытыми голубыми глазами и раскрасневшимися от жары щеками, и я не имею ни малейшего представления, кто теперь эта девушка.

Очевидно, я больше не та «дрянная девчонка», с которой все мечтали дружить в старшей школе. Теперь я первокурсница в университете, где учатся отпрыски людей,