и отправилась проверять сети. Рыбы было немного, но попалась щука и пара больших карпов. А значит, завтра будет уха и печеная рыбка в тесте. Василиса довольно улыбнулась. Вытащила рыбу из сетей, отправила ее в ведро с водой. Потом сходила в сарайку и притащила 2 доски, которые выпросила в деревне у дяди Федора плотника. И стала топором вырубать сгнившие доски в причале. Тут к ней на подмогу подоспел Иван. Отправил домой, сказал, что сам ей все справит.
– Хоть какой-то прок от незванного гостя в этом доме. – Подумала девушка, открывая бабушкину книгу с заклинаниями. Надо помогать Царевичу, а то покоя на болоте не жди.
Василиса перелистывала заговоры и заклинания. Ничего похожего на глаза не попадалось. Наговор на боль в зубе, наговор на старые колени, отпущение головной боли, любовный приворот. На глаза упал заговор и обряд на смену личины, которым она 3 года назад изменила она себе внешность. Девушка грустно улыбнулась и продолжила поиск.
– Вот, похоже, то что нужно. Наговор на поиск судьбы на предмет. – Тут приводились примеры, как заговорить клубок, лошадь, стрелу и даже тропинку. – Ну и славно. – Выдохнула девушка.
Но чем дольше читала она наговор, тем сильнее мрачнела. В наговоре говорилось о том, что связывал этот обряд с предметом или существом не одного человека, а сразу двоих. Что вел наговор одного к другому и накрепко связывал обоих линей жизни. И не просто связывал. В случае если один воспротивится судьбе, обоим не жить, зачахнут оба от хвори страшной. Василиса застонала.
– Ну, почему я? Почему стрела не упала в деревню? И снять заклинание невозможно. Только связав себя и суженного узами брака, можно разбить заклинание.
И так тошно стало девушке-лягушке, что плакать захотелось. Вышла она на улицу, села, на свою любимую болотную кочку, и с тоской обвела болото глазами. Как ей тут нравилось жить. Тихо, никакой толпы, живешь – сама себе указ. Обхватила она себя руками, печаль накрыла волной и девушка разрыдалась.
– Ты чего тут плачешь? Чего закручинилась? – Ее печаль нарушил голос царевича.
– А по что мне не плакать? Жила я в своем болоте, и тут ты со своей стрелой. Нельзя наговор снять, никак. Только свадьбой снимается заклинание. А замуж я не хочу, из своего болота не хочу уходить.
– А что я тебе не люб? Или душа ко мне не лежит? – Спросил парень.
– А я тебе люба? Ты на меня глянь, я ж лягушка зеленая! А ты… Вижу я тебя впервые. Знать не знаю. И замуж за тебя идти? А если ты ирод, животину мучаешь, али детей бьешь, и меня бить будешь? – Говорила Василиса, рыдая.
– Что ж ты из меня зверя делаешь? Детей я люблю, с животными в ладу, а руку на женщину поднимать меня с детства не учили. А узнать друг друга, завсегда время есть, я не тороплю. Посмотришь на меня, поговорим с тобой. Время тебе дам. Я, конечно, сам не рад, но коли судьба, так чего ее гневить?
– Как просто у тебя все? Узнать… Жениться… – Василиса встала, отряхнула платье от речного ила и отправилась в дом. Поставила в печь чайник. И стала готовить вкусный отвар: речная мята, сушеные ягоды, чабрец, иван-чай. Растерла и кинула в заварошную.
Парень топтался на кухне, не зная, куда себя пристроить.
– Да сядь ты уже. Только на душу давишь. И расскажи, как получилось у тебя эту стрелу вообще запустить. – Девушка указала Ивану на табурет у стола. И принялась мыть посуду после гостя.
– Отец наказал. Наследники ему нужны, приемники. Нас у него трое царевичей. Старший Василий, Средний Ярослав и я, младший, Иван. Жили мы, не тужили, закончили обучение все в разное время, только женитьбой никто и помышлять не думал. Охотились, врагов били, отцу по делам важным помогали, а он заладил, внуков хочу, чтобы мы пристроены были. Сказал, что тому, кто не приведет до конца лета жену, откажет в заботе и достатке. Отправит на вольные хлеба счастья искать. Я было, так и хотел, все равно по первенству все старшему отойдет. Но отец и это предусмотрел. Привел ведунью, которая наговорила на стрелы. Сказал, запустить их и искать судьбу свою. А коли не найдем, домой не показываться. Ну, мы и встали на горе, запустил каждый в разные стороны свою стрелу. Старший на север, Средний на восток, а я на юг. А потом ноги и коня само понесло, вот я тут и оказался. Твое, стало быть, окно и пробила стрела.
– Да, напугал ты меня сильно, уж думала охотники, али разбойники бесчинствуют.
– Не хотел я, не нарочно это вышло. – Царевич виновато опустил голову.
– Да ладно, чего уж там. Давай чай пить. – Василиса достала чайник из печи, завалила отвар, достала чашки и разлила каждому вкусный чай.
Достала из кладовой земляничное варенье, сушеную малину и сахарные пряники. Они в полном молчании пили чай. Неловкость витала в воздухе. А о чем говорить двум незнакомцам?
– А ты? Это… Колдовство на тебе, проклятие, али родилась такой?
– Колдовство. Но говорить об этом не хочу, не твоя это ноша, да и доверить тебе тайну не хочу, пока не узнаю тебя как следует. – Девушка встала, сполоснула кружку и вышла на задний двор. Новые доски на причале царевич приладил хорошо. Только что теперь проку от них, все равно уехать придется. Какой разумный человек останется жить на болоте с лягушкой?
День выдался нынче серым, туманным и хмурым. Даже лягушки притихли. То тут, то там плескалась рыба. Девушка взяла из короба не стене корки сухого хлеба, разбила их обухом топора на крошки и начала кормить рыбу. Карпы, окуни приплыли со всего болота. Вода под досками бурлила, от рыбьих спин. Как оставить дом? На кого? Кто будет жителям помогать? Что ждет ее там впереди? Столько вопросов роилось в голове у Василисы и с каждым становилось все тяжелее на душе. Девушка смотрела, как едят хлеб рыбы и не могла найти покоя. За спиной скрипнула дверь.
Царевич встал за ее спиной и долго молчал. Девушке было неуютно. Вот так пришел человек и перевернул всю ее жизнь своим приходим, и не просто перевернул, а подверг ее сильной опасности. Если бы он пришел лет через 5, когда выйдет срок давности наложенного наговора, когда тот, кто ее ищет, перестанет искать, когда желания того человека или нелюдя свернут с тропы ее судьбы, тогда она бы с радостью встретила юношу. Но сейчас
