кто-то и он был страшный. Папа, который лежал рядом и делал вид, что крепко спит, повернулся и открыл глаза. Он сказал, что это ничего, что Вики не запомнила сон, ведь всегда можно просто выдумать что-нибудь страшное, и пусть оно не сбывается. Так и решили сделать. Папа тут же придумал велосипед с тремя колесами. Мама и Вики завизжали от ужаса, а потом сказали, что велосипед нельзя. Он не кто-то, а что-то, и еще слишком страшный, если вдруг надумает сбываться. Мама предложила придумать инопланетянина. «Тогда марсианина», – сказала Вики – образованная девочка знала, что на вертящейся поблизости Земле есть воздух и вода, а следовательно, уважающая себя жизнь зародиться не может. «Хорошо. Пусть он тогда будет зеленый», – сказал Папа, и все согласились, потому что существо такого невиданного цвета ни от кого никогда не спрячется, особенно на красном Марсе, а значит – оно и есть вершина пищевой цепочки – самый страшный зверь. «А еще пусть будет беззубым и лысым, – добавил Папа. – Беззубый – потому что хищник и ни от кого не надо защищаться, а лысый – просто чтоб страшнее было». «Хорошо, – сказала Мама. – А что делал зеленый, лысый и беззубый марсианин, когда напугал Вики?» Девочка серьезно посмотрела на Маму и сказала: «Ничего, Мама, он просто БЫЛ». И тут Мама подумала, что, наверное, действительно, если ты страшный, не обязательно ты должен что-то делать, маленькие девочки будут тебя бояться только за то, что ты есть. А Вики уже не боялась. Она гуляла во дворе и думала, какой, должно быть, милый и веселый зеленый лысый марсианин и что вот бы он действительно сбылся. Лучше всего в прятки.
Лунная рыбалка
Папа и Рик собирались на рыбалку. Рыбу никто не любил, кроме, пожалуй, синявчика, который, предчувствуя пиршество, заблаговременно забрался в кабину лунохода и растянулся на щитке приборов. Погрузив удочки, наживки, приманки и на всякий случай Дедушку, рыболовы плюхнулись в мягкие, но неудобные сиденья. Дедушка говорил, что сиденья анатомические, но тогда становилось непонятно, на какую анатомию они были рассчитаны. Трясло дико. Не спасала ни длинноходная подвеска, ни подушки безопасности, заботливо привязанные Мамой во всех опасных местах. Побитые, но полные энтузиазма, луноежки выползли из машины. Вид открывался отменный. Море сияло серебром. Переливалось солнце в кристаллах лунного камня. По дну моря Спокойствия медленно проползал косяк лунной кильки, вальяжно перебирая плавниками и оставляя на пыльной поверхности зигзагообразный след, пробирался в свою нору лунный лосось. Рыбам без воды было, конечно, трудновато, но Родину не выбирают, и сотни плавников тщетно лупили безвоздушное пространство в поисках опоры. Клев ожидался исключительный. Рыбья мелочь накинулась на прикорм. Начали подтягиваться и крупные экземпляры. Лунный лосось передумал возвращаться в нору и, сдирая брюхо, бросился в толпу мелюзги. Он присмотрел что-то повкуснее кратерного песка и личинок радужного слизня. Рик случайно перепутал и насадил на крючок бутерброд, который Мама дала в дорогу. Леска напряглась и зазвенела. К такой добыче Рики был не готов и, упираясь всеми лапами в грунт, все равно медленно сползал со склона. Пришедший на помощь Папа не сильно изменил расстановку сил, наши пока проигрывали всухую. И тут синявчик, который понял, что обед удирает, истошно заорал, да так громко, что Дедушка, который мирно спал всю дорогу, открыл глаза. Мудрый старый луноежка все понял сразу. Как же, говорит, вы про грузило-то забыли, эх, молодежь… Прочный трос от лебедки был быстро закреплен на поясе Рика, а луноход стал потихоньку сдавать назад, вытаскивая не желающую вылавливаться рыбу. Лосось бился на берегу, понемногу теряя силы. Весло для анестезии в этих местах было не принято, и все просто ждали поодаль. Наконец рыба устала. Вымотались все, поэтому решили никого сегодня больше не ловить. Дорога домой прошла спокойно. Рик ловил синявчика, летавшего от тряски по салону, Папа вел машину, а Дедушка говорил что-то умное, но его никто не слышал. А вечером Мама сделала филе лунного лосося в кляре, уху и рыбные котлетки, и все остались голодными, потому что никто не любил рыбу. Кроме, конечно, синявчика.
Вертолет
Папа собирал вертолет. Уже близились ходовые испытания. Дети суетились рядом. Рик рисовал на корпусе красивые красные полосы, а Вики мерила сногсшибательный белоснежный шлем с блестящим забралом. Папа крикнул ребят, и они втроем запросто выкатили легкую машину на стартовую площадку. Папа торжественно влез в кабину и нажал кнопку стартера. Загудел мотор, и винт начал крутиться. Винт крутился все быстрее, а довольная папина улыбка угасала – вертолет ни на капельку не поднимался вверх. Папа выключил двигатель и задумчиво побрел в мастерскую. По пути он бормотал всякие технические термины, которые по соображениям приличия мы здесь не приводим. Через минуту он, окрыленный, уже бежал обратно со словами «конечно же, угол атаки, как я сам не догадался!». Снова заныл двигатель, закрутились лопасти. Вертолет надежно стоял на грунте. Пришел Дедушка и принес флюгер. Он протянул флюгер Папе и сказал, что на любом аэродроме должен быть флюгер, иначе нельзя. Папа подумал, что Дедушка-то совсем сдает. Зачем на Луне флюгер, воздуха же нет, а значит, и ветра нет. Он снова побрел в мастерскую и исчез там уже надолго. Обратно он шел, нетерпеливо подпрыгивая и бормотал что-то про подъемную силу, повышение оборотов и форсировку мотора. Двигатель загудел, потом завыл, потом завизжал. Обороты повышались. Лопасти крутились, не встречая сопротивления. Флюгер честно указывал туда же, куда и полчаса назад, плюс-минус погрешность.
Дедушка с Бабушкой делали ставки. Дедушка говорил, что победит здравый смысл и техническая смекалка, Бабушка же настаивала, что скорее сработает центробежная сила и усталость металла. И только в одном старички были солидарны. Пора уже подбросить Папе что-нибудь про подводное судостроение.
«Лунное затмение»
Луна кончалась. Недалекий наблюдатель, обосновавшийся, например, на безжизненной Земле, мог бы сказать, что эта самая Земля и заслонила Луну от Солнца, но здесь, на стремительно убывающей планете, жили те, кто знает правду. Луна исчезала совсем. Последние крошки доставались женщинам и детям. Жить было где-то надо, но природа брала свое. Дети плакали от безысходности, но бойко работали челюстями. Никто не знал наверняка, что будет дальше. По идее, Луна должна была, как феникс, самовозродиться, так было всегда на памяти живущих, но кто ее, Луну, знает, да и суть процесса оставалась для всех загадкой. В космической бесконечности подвисали последние крохи песка, случайно оказавшиеся на поверхности
