class="p">Вильфредо Парето (75)
1848
(Революции в Европе)
1896
1923
(Муссолини у власти)
Саймон Кузнец (84)
1901
1955
(Холодная война)
1985
(Горбачев у власти)
Во время написания этой книги я неожиданно столкнулся с похожей структурой в "Основных течениях марксизма" Лешека Колаковского. Это открытие, оказавшее влияние на мою работу на разных уровнях, было сделано просто благодаря тому, что я читал (или, в данном случае, перечитывал) разных авторов, пишущих о Марксе. Книга Колаковского превосходна во многих отношениях, но структурно меня привлекло то, что Колаковскому удалось представить эволюцию марксистской мысли через обсуждение отдельных вкладов во взаимосвязи. Цепочка, которая ведет нас от ранних социалистических писателей, предшествовавших Марксу, до Маркузе и Мао, практически непрерывна. И все же "Основные течения" не организованы вокруг различных мыслителей так, как, например, "Мирские философы" Роберта Хейлбронера. У Колаковского существует органическое единство между вкладом авторов и развивающейся идеологией. Конечно, Колаковскому помогло то, что его книга была исследованием одной идеологии, что позволило легче связать разных авторов и их взгляды. Когда мы изучаем подход экономистов к распределению доходов и неравенству, трудностей гораздо больше, поскольку авторы не обязательно принадлежат к одной и той же школе мысли. Тем не менее я стараюсь выявить влияние и наследование идей настолько, насколько это целесообразно: ведь цель книги - проследить интеллектуальную историю мышления о неравенстве, а не просто представить обзор идей различных экономистов.
Безразличие к нормативным взглядам на неравенство. Исследуемые здесь авторы имели различные философские и этические взгляды на распределение доходов и на то, оправданы ли определенные источники доходов и уровни неравенства в доходах, но эта книга безразлична к таким взглядам. Это сознательно инструментальный подход, который, хотя всегда принимает точку зрения автора, игнорирует все нормативные или квазинормативные утверждения о распределении доходов и фокусируется на фактическом распределении, которое выделяют авторы, на том, что, по их мнению, определяет реальные доходы отдельных людей и классов, и на том, как, по их мнению, это распределение может измениться по мере развития общества. Я отмечаю, как идеология повлияла на выводы мыслителей - например, утверждаю, что физиократия Кеснея и его взгляд на сельское хозяйство как на единственный источник экономического излишка делали его более склонным к оправданию доходов знати, и что, напротив, представление Рикардо о ренте как о монопольном доходе объяснялось желанием защитить капиталистов от помещиков. И я действительно представляю политические последствия взглядов авторов. Но я не вступаю в нормативные дебаты. Я также в значительной степени игнорирую то, что можно назвать негласными или невысказанными нормативными суждениями по таким вопросам, как кто считается для целей анализа. Большинство этих авторов сосредоточились на неравенстве между мужчинами или семьями в своих странах и не интересовались другими. Не все из них были явно озабочены положением женщин или обездоленных групп, хотя некоторые из них были.
Безразличие этой книги к нормативным взглядам также помогает объяснить мой выбор авторов для характеристики. Если бы я занимался нормативными теориями или, что несколько менее амбициозно, нормативными взглядами на распределение доходов, то место таких философов, как Платон, Аристотель, Конфуций и Руссо, а в наше время - Роулз, Хайек и Сен, было бы обеспечено. Но поскольку никто из них не описывал, как на самом деле формируется распределение доходов между людьми и классами, и тем более как эта форма будет меняться, они не вошли в книгу. Пожалуй, лучше всего это можно проиллюстрировать на примере Роулза. Его вклад в "Теорию справедливости" оказал огромное влияние на современное мышление о перераспределении доходов. Например, он выступает за налогообложение наследства и увеличение государственных расходов на образование на том основании, что они уравнивают шансы поколений для людей, которые не имеют семейных преимуществ. Тем не менее, он не высказывает никакого мнения о том, как выглядит распределение доходов в современном капитализме и как оно может измениться. То же самое можно сказать и о Сене, который много пишет о распределении доходов (как с точки зрения методологии, так и с точки зрения теории), но ничего не говорит о фактических силах, которые его формируют. Тщетно искать у Роулза или Сена мнение о том, например, откладывают ли квалифицированные рабочие достаточно средств, чтобы стать капиталистами, или какие источники дохода обогащают верхний один процент.
Наконец, учитывая инструментальный подход, который я применяю к размышлениям этих авторов о неравенстве, необходимо сделать специальный комментарий о Марксе. Читать Маркса без учета его нормативных позиций может показаться невозможным, но следует отметить, что Маркса в целом не интересовали вопросы неравенства в том виде, в каком мы ставим их сейчас. Его точка зрения, разделяемая большинством марксистов, заключалась в том, что если не будут сметены базовые институты капитализма - частная собственность на средства производства и наемный труд, - то любая политическая борьба за снижение неравенства в лучшем случае приведет к реформизму, профсоюзному движению и тому, что Ленин позже назвал "оппортунизмом". Таким образом, неравенство было производным, второстепенным вопросом, который почти не затрагивался в трудах Маркса. Описания бедности и неравенства заполняют страницы "Капитала", особенно его первого тома. Но они приводятся для того, чтобы показать реальность капиталистического общества и необходимость покончить с системой наемного труда. Они не выступают за сокращение неравенства и бедности в рамках существующей системы. Маркс не был мелиористом. Профсоюзная борьба за сокращение неравенства в лучшем случае может быть оправдана, как пишет Шломо Авинери, как средство вызвать у рабочих чувства солидарности и общности. Иными словами, это всего лишь полезная практика для нового общества, которое возникнет после ликвидации антагонистических социальных классов.
Маркс также отвергал идею о том, что его критика капитализма основана на моральных принципах, и довольно пренебрежительно писал о многих, кто критиковал капитализм с этой точки зрения. Эксплуатация (присвоение капиталистами прибавочной стоимости) была для него техническим, а не нормативным понятием. Она отражала природу системы: рабочему не платят меньше, чем стоимость его рабочей силы, поэтому нет нечестного обмена, но есть эксплуатация. Следовательно, нормативный аспект, даже если он косвенно присутствует в обсуждении Марксом положения рабочего класса (особенно в первом томе "Капитала" и некоторых других политических и дидактических работах), не влияет на его теорию. Инструментальный подход к взглядам Маркса на неравенство и игнорирование нормативного аспекта, таким образом, не только возможен, но и полностью соответствует мышлению самого Маркса.
Некоторые следы нормативного мышления о распределении появляются в рассуждениях Маркса о доходах при социализме и коммунизме, но эти замечания очень немногочисленны и условны. Как говорил сам Маркс, он не хотел
