— Вперёд! Вперёд! — Послышались воодушевлённые крики солдат О.С.С.Ч., бегущих к окопам со всех ног.
Раздался рокот штурмовых винтовок. Гвардейцы, что прятались в траншеях, поливали наступающего противника шквальным огнём из своих «разящих», О.С.С.Ч. в свою очередь отвечали не точным, но не менее плотным огнём.
Эзекиль вскочил и продолжил своё наступление. Наступление, что сулило ему спасение или смерть. Преодолев ещё каких-то пару метров, он почувствовал резкую боль в груди и кислый привкус крови во рту. В глазах потемнело. На секунду всё исчезло, словно мир растворился, словно он сгинул во тьме. Во тьме, где нет ни звуков, ни образов. Но затем вернулась острая боль. Вернулись ужасающие звуки боя, грохот орудий, взрывы и крики раненых. Его взору предстали голубые небеса, затянутые чёрной пеленой дыма. Капрал неподвижно лежал на спине, ощущая, как вздрагивает от взрывов земля.
Неистовый удар сбил его с ног. Армейский бронекостюм каким-то чудом смог остановить разрывной снаряд «разящего», что со свистом рикошетировал в сторону. Капрал задыхался от боли, уставившись в затянутое дымом небо. Он жадно хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Нагрудные элементы его брони деформированы, но не пробиты. Однако удар был настолько мощным, что несколько рёбер всё же оказались раздробленными. Доносящиеся отовсюду звуки боя, напомнили Эзекилю Монгу, что наступление ещё продолжается. И правда, сквозь мясорубку артиллерийского заград огня прорывались всё новые и новые солдаты. А вот растянутые, размазанные по всей линии обороны гвардейцы, наоборот лишь редели. Преодолевая сильную боль в груди, Эзекиль Монг вскочил на ноги и в ту же секунду вскинул винтовку. Его палец вдавил спусковой крючок, приклад отдачей ударил в плечо. На удивление точные выстрелы поразили сразу две цели. Голова одного из гвардейцев взорвалась, разбрасывая вокруг мелкие осколки черепа и остатки мозга. Броню второго прошибло насквозь, три зияющие дыры на его груди сочились кровью. Кто-то из наступающих бросил гранату. Прозвучал взрыв и ещё несколько гвардейцев вылетели из траншеи, рухнув на свою же колючку. Капрал торопился, понимая, что это его последний шанс. С разбегу запрыгнув в траншею, он сбил с ног одного из прячущихся там гвардейцев. Иерихонец упал на живот, но тут же принялся подниматься. Эзекиль с размаху огрел его прикладом. Раздался бешеный рёв, и что-то острое вонзилось в плечо капрала. Эзекиль с протяжным стоном отшатнулся и увидел здоровенного гвардейца с кортиком в руках. Бешенные глаза Иерихонца смотрели на противника из под тяжёлого капюшона чёрной робы. Гвардеец вновь размахнулся, намереваясь вонзить свой нож в шею капрала. Глядя на свирепого дикаря, Эзекиль оцепенел от ужаса и совершенно не мог пошевелиться. Но по счастливой случайности или непостижимой воле судьбы, откуда-то сверху, в траншею запрыгнул ещё один солдат О.С.С.Ч… Влетевший в траншею солдат плашмя шлёпнулся на дно траншеи и торопливо, но нелепо принялся подниматься на ноги. Это чудаковатое явление на мгновение отвлекло дикаря, и Капрал выпустил ему в живот добрую половину обоймы. Гвардеец-здоровяк упал замертво. Из пулевых отверстий, что превратили его живот в решето, торчали разорванные кишки, и изливалась кровь.
Эзекиль огляделся. Справа трое Доминионцев забивали прикладами еле живого гвардейца. Слева тоже появились О.С.С.Ч. и быстро расползались по траншеям, в надежде закрепиться.
Где-то сзади грохотали взрывы, учинённые «искупителями» и полевыми минометами Иерихонцев. Удивительно, но сейчас эти взрывы казались капралу какими-то далёкими и практически не реальными. А ведь совсем недавно они разрывали его боевых братьев на куски и содрагали землю, заставляя её пылать. Закружилась голова. К горлу подкатила тошнота. Эзекиль медленно уселся на рыхлую землю траншеи.
— Мы добрались. Это немыслимо. Мы всё же добрались, — неразборчиво бормотал капрал, оглядывая заваленную трупами гвардейцев траншею.
Нет, конечно, это ещё не конец. Их суицидальная миссия только началась и Эзекиль Монг это прекрасно понимал. В прочем сейчас у них есть право на небольшую передышку, по крайней мере пока Иерихонцы не решат их отсюда выкурить.
Глава 2 «Выжившие»
Распухшие ноги невыносимо гудели от усталости. Пожалуй, ему ещё никогда не приходилось так быстро бегать. Даже на учениях. Особенно на учениях! Видел бы его сейчас инструктор Краус, наверняка бы он не поверил своим глазам. Не поверил тому, как быстро и ловко может бежать вечно отстающий Монг. Да, все эти годы казарменной муштры теперь кажутся Эзекилю сказкой. Сказкой, о которой ему остаётся только мечтать. Стандартные армейские сапоги, были невероятно тяжёлыми из-за закреплённых на них броне пластин. Эта громоздкая обувь совершенно не подходила для марш-бросков. Бежать в таких сапогах было сущим наказанием. Глупые и старомодные портянки, что по какой-то неведомой причине до сих пор использовались в О.С.С.Ч., вечно сбивались и стирали ноги в кровавые мозоли. Да и сами броне пластины ни на что не годились, ведь их пробивал даже архаичный «разящий». Капрал внимательно разглядывал ненавистные сапоги, понимая, что в одиночку ему их снять наврятли получится. Он тут же представил, как просит одного из солдат о помощи и как тот над ним потешается. А Эзекиль совершенно не любил когда его выставляют дураком.
Дрожащими от переизбытка адреналина руками, Эзекиль снял с головы каску. Волосы, что прятались под ней, стали белыми как снег. Стали совершенно седыми, словно у дряхлого старика. А ведь ещё каких-то пару часов назад они были чёрными как смоль. Он унаследовал такие волосы от матери и от того было ещё обиднее, ведь теперь была утеряна та незримая связь с ней, которую он так боялся потерять. Лицо молодого капрала тоже изменилось. Появились морщины, черты лица заострились. Пережитый ад оставил свой отпечаток на его теле и душе.
Он закрыл глаза, пытаясь поскорее придти в себя. Откуда-то сзади доносились отдалённые звуки взрывов артиллерийских снарядов, что неустанно продолжали перемалывать наступающих. Слышались приглушённые хлопки мин и истошные вопли раненых. А утренний воздух был насквозь пропитан едким запахом гари и свежеперекопанной земли. Эзекиль глубоко вздохнул и принялся массировать виски. Голова невыносимо болела, а к горлу подступала тошнота.
Вспомнилось лицо дикаря, что напал на него в этом злосчастном окопе. Свирепое, грубое лицо с корявой татуировкой на лбу. Татуировкой, означающей символ христианского мира. В тот момент Эзекилю казалось, что он столкнулся с диким зверем, готовым разорвать его в клочья. В прочем, возможно, так оно и было. Это третий человек, которого Монгу довелось прикончить. Первыми двумя были те гвардейцы, которых он так ловко пристрелил, прорываясь к окопам. Три убийства за один день. Немыслимо и невообразимо тяжело было осознание того, что он стал убийцей. А ведь до сегодняшнего утра он был совершенно нормальным человеком, не запятнавшим свои руки в чужой крови. Эзекиля переполняли чувства. И насколько это мерзкие чувства, сложно даже вообразить. Словно он сделал что-то противоестественное и невероятно ужасное. Словно он переступил черту и теперь уже никогда не будет прежним. Утишала лишь мысль о том, что если бы он этого не сделал, то свирепый дикарь перерезал бы ему горло. Да, это было жалкое оправдание, что бы хоть как-то заглушить душевные терзания. Оправдание для самого себя. Эзекиль Монг не хотел никого убивать, не хотел служить в О.С.С.Ч. и уж тем более не хотел воевать. Против своей воли, но по желанию своего отчима, ему пришлось стать кадетом, а затем и капралом. Он не желал себе такой судьбы. Куда больше он мечтал стать музыкантом и посветить себя творчеству. Мечтал играть на гитаре или фортепьяно. Мечтал, что бы написанные им стихи читали прекрасные дамы на светских раутах. Но его бессердечный отчим считал всё это непристойной глупостью. Да, куда лучше бежать по минному полю на обезумевшего от ярости врага. Убивать, что бы не быть убитым. Разве это не большая глупость? Тошнота усилилась и размякший от усталости Монг поморщился.
