class="p">Грязный-Водитель-Пикапа из-за холодильников ковылял за мной, когда кассир поднял глаза от своей кассы с пустым взглядом. Затем взгляд кассира переместился мимо меня на водителя.
— Можно попасть оттуда сюда, но не отсюда туда. Его акцент штата Мэн был сильным, когда он наполовину усмехнулся, качая головой.
Грязный-Водитель-Пикапа что-то пробормотал. Я опустила руку, держащую телефон, и поерзала в своих черно-белых оксфордских туфлях. Было уже за полночь. Я устала и заблудилась. У меня не было времени на загадки.
— И как это понимать?
Кассир постучал по крышке банки с вымученной улыбкой.
— С тебя три доллара пятнадцать центов.
— И на том спасибо, — проворчала я, бросая купюру на стойку и подхватывая свой напиток. Маленький серебряный колокольчик над выходом зазвенел, когда я вышла, и мягкий морской бриз ударил мне в глаза, когда я направилась обратно к своей машине.
Я была в дороге около тридцати пяти часов, останавливаясь только для заправки и еды в нескольких кафешках быстрого питания. С каждой милей мои веки тяжелели, и мне приходилось трясти головой, чтобы не заснуть. Я всегда была такой упрямой. Всегда бросала себе вызов, вплоть до того, чтобы нести каждую сумку с продуктами из машины в наш дом в Техасе, складывая руки, используя зубы, все, что угодно, чтобы не ходить два раза.
Я останавливалась один раз, заезжая на стоянку отеля, но только для того, чтобы дать отдых глазам. Я не осознавала, что заснула, пока бездомный не постучал костяшками пальцев по моему окну, вероятно, чтобы убедиться, что я не мертва.
Зарядившись кофеином, я выехала обратно на ЮЭС-1, несколько машин были разбросаны вдоль шоссе, когда я ехала вдоль береговой линии вверх по штату Мэн, вспоминая указания, которые Дедушка записал в своем письме. GPS не нашёл маленький уединенный городок Воющая Лощина, и чем дальше я ехала, тем более запутанным все становилось, пока я не нашла съезд с Арчер-авеню.
Еле заметный знак был едва виден с узкой пустой дороги. Тусклые фары моего серебристого мини-купера превратились в единственный свет, когда я медленно проехала мимо выцветшего знака. Дождь превратил в ржавчину острые металлические края, на которых было написано название города, а под ним — НАСЕЛЕНИЕ 665 человек.
Когда я проезжала мимо, последнее число трансформировалось, расплываясь в 666.
Я потерла глаза. Я устала, мне все мерещится. Верно?
Я продолжала ехать вперед, крадучись по жуткой темной дороге, проложенной между нависающими деревьями. Голодные стервятники усеивали тропинку, как дорожные работы, сражаясь за мертвую тушу и окрашивая улицу кровью и черными крыльями. Безжалостные от голода птицы почти не убирались с дороги и не казались напуганными машиной, пересекающей их путь. Я поехала дальше, и в течение следующих трех миль деревья с обеих сторон уменьшались, превращаясь в надгробия слева от меня и захудалый детский парк справа.
Полупрозрачная луна висела высоко над головой, освещая ржавую железную вывеску, выгибающуюся дугой над единственным входом… и единственным выходом.
Воющая Лощина.
Мой мини-Купер зашипел от долгого и изнурительного путешествия через многочисленные границы штатов, и я остановилась у знака остановки перед кольцевой развязкой, чтобы осмотреть маленький городок, о котором я слышала только в рассказах. Он не выглядел так, как будто принадлежал прекрасному штату Мэн. Выглядел, как будто Дьявол вручную создал «Жребий Салема» пером с чёрными чернилами на изодранном холсте, а затем вслепую бросил свое творение, забавляясь, чтобы посмотреть, что из этого может получиться — как люди приспособятся. И они сделали это.
Двигатель заглох, но я была слишком сосредоточена на том, что лежало передо мной, чтобы беспокоиться. Старинные фонарные столбы светились со всех сторон тротуаров. И под полуночным небом — где акварельно-серые облака размазывались перед галактикой звезд, как прозрачная вуаль, — горожане прогуливались по сердцу Воющей Лощины, небрежно вверх и вниз по мрачным улицам, как будто это было совершенно нормально в этот час. Почти в три часа ночи. В начале августа.
Холодок пробежал по моим венам. После двадцати четырех долгих лет я наконец вернулась в то место, где родилась, и в то самое место, где моя мама сделала свой последний вздох.
Я повернула ключ от машины, молясь о том, чтобы услышать самый восхитительный звук мотора, возвращаемый к жизни. Двигатель заикнулся за несколько секунд до того, как он наконец заработал, и я хлопнула по рулю, прежде чем объехать беседку.
— Вот так, детка. Мы почти на месте. Еще несколько миль.
Дедушка жил вдоль береговой линии, морские скалы и открытые воды служили фоном для его исторического сине-зеленого прибрежного дома. Я уже видела этот дом раньше в старой пыльной коробке, которую нашла на нашем чердаке в Техасе. Мариетта, моя няня, застала меня сидящей на старом деревянном полу на чердаке и просматривающей старые фотографии. Однажды я спросила ее, вернемся ли мы когда-нибудь в город на фотографиях — город из рассказов.
— Ты не можешь вернуться, пока он не позовёт тебя, лунное дитя — сказала она, присаживаясь передо мной на корточки и забирая фотографии из моих рук.
Мариетта была сумасшедшей старой ведьмой с бархатистой кожей, черными глазами-бусинками и сильным кенийским акцентом. Она обычно проводила вечера на крыльце, раскачиваясь в кресле и потягивая из своей кованой кружки «Московский мул» с мрачным предзнаменованием в глазах.
Мы с Мариеттой были пугающими для большинства, ходили слухи, что мы заколдовывали мальчиков, которые осмеливались приближаться ко мне. В старших классах лучше было быть на моей хорошей стороне, чем на плохой, опасаясь, что моя няня-ведьма уколет своих кукол из ткани ручной работы, если кто-нибудь причинит мне вред. Я никогда не была против слухов, особенно после того, что они со мной сделали. И кроме того, часть меня верила, что они были правдой.
Как и написал дедушка в своем письме, в почтовом ящике для меня был оставлен единственный ключ. Я припарковала машину на обочине улицы, оставив свой багаж на утро. Звук волн, разбивающихся о морские скалы, наполнил жуткую тишину, когда я поднималась по ступенькам крыльца. Мои ноги замерли, когда на меня упал взгляд, от которого волосы встали дыбом. Я почувствовала это первым, потом неохотно повернул голову.
Высокая женщина, худая и хрупкая, стояла на крыльце соседнего дома в поношенной белой ночной рубашке. Ее жесткие седые волосы рассыпались по плечам, а длинные костлявые пальцы вцепились в перила. Темные глаза впились в мои, и мои мышцы вздрогнули под кожей. Я заставила себя поднять руку и слегка помахала ей, но старуха не отвела своего устрашающего взгляда. Ее хватка на перилах только усилилась, голубые
