же выглядят до смешного неправдоподобными с эмпирической точки зрения. Поскольку многие аналитические философы - прекрасные логики, они также склонны к техническому анализу, даже если в этом еще нет смысла - даже если еще нет данных, чтобы наполнить их концептуальные структуры содержанием и привязать их к реальному росту знания. Эпистемический прогресс в реальном мире - это то, что достигается всеми дисциплинами вместе. Однако более глубокий мотив впадения в другую крайность, изоляционистскую крайность стерильности и схоластики, на самом деле может быть другим. Зачастую это может быть неосознанное уважение к строгости, серьезности и подлинной интеллектуальной сущности, присущей наукам о разуме. Интересно, что, разговаривая и слушая не только философов, но и выдающихся нейробиологов, я часто обнаруживал "зеркальное отражение мотивации". Оказывается, многие нейробиологи на самом деле гораздо больше философы, чем им хотелось бы признать. Та же мотивационная структура, то же чувство уважения существует у эмпирических исследователей, избегающих точных определений: Они слишком хорошо знают, что существуют более глубокие методологические и метатеоретические вопросы, и что эти вопросы важны и в то же время чрезвычайно трудны. Урок, который можно извлечь из этой ситуации, кажется простым и ясным: каким-то образом нужно объединить хорошие стороны обеих крайностей. И поскольку между дисциплинами, между науками о разуме и гуманитарными науками, уже существует глубокое (хотя иногда и не признаваемое) взаимное уважение, я считаю, что шансы на наведение более прямых мостов на самом деле выше, чем некоторые из нас думают.
Как отмечают многие авторы, необходим средний путь, который еще предстоит открыть. В этой книге я попытался проложить такой средний курс - и, как вскоре заметит читатель, заплатил за это высокую цену. Рассмотрение философских вопросов покажется всем философам слишком кратким и довольно поверхностным. С другой стороны, мой выбор эмпирических ограничений, тематических исследований и отдельных точек данных должен поразить нейро- и когнитивных ученых как зачастую весьма идиосинкразичный и довольно плохо информированный. Однако мосты начинаются с маленьких камней, а их может унести только один человек. Поэтому моя цель довольно скромна: если хотя бы некоторые из собранных здесь кусочков окажутся полезными для кого-то из моих читателей, этого будет достаточно.
Как всем известно, в последние три десятилетия XX века проблема сознания привлекает все большее внимание философов (см., например, Metzinger 1995a), а также исследователей, работающих в области нейро- и когнитивных наук (см., например, Metzinger 2000a). Мы стали свидетелями настоящего ренессанса. Как утверждают многие, сознание - это самый увлекательный объект исследования, который только можно себе представить, самый большой оставшийся вызов научному мировоззрению, а также центральный элемент любой философской теории разума. Что же делает сознание таким особенным феноменом? В сознательном опыте присутствует реальность. Но что значит сказать, что для всех существ, наслаждающихся сознательным опытом, обязательно появляется мир? Это означает по крайней мере три разные вещи: В сознательном опыте есть мир, есть Я, и есть отношение между обоими - потому что в интересном смысле этот мир представляется переживающему Я. Таким образом, мы можем выделить три различных аспекта нашего первоначального вопроса. Первая группа вопросов касается того, что означает появление реальности. Вторая группа - о том, как может быть, что эта реальность появляется для кого-то, для субъекта опыта. Третья группа - о том, как этот субъект становится центром своего собственного мира, как он превращает появление реальности в подлинно субъективный феномен, привязывая его к индивидуальной перспективе первого лица.
О том, к чему сводится проблема сознания как такового, я уже много говорил в других работах (например, Metzinger 1995e). Здесь же нас интересует более глубокая и конкретная проблема того, как в сознательном опыте проявляется собственная персональная идентичность и как человек развивает внутреннюю, субъективную перспективу не только по отношению к внешнему миру как таковому, но и к другим людям в нем, а также к продолжающемуся внутреннему процессу самого опыта. Поэтому рассмотрим второй блок вопросов. Для человека во время непрерывного процесса сознательного опыта, характеризующего его жизнь в бодрствовании и во сне, существует самость. Человеческие существа сознательно переживают себя как кого-то. Сознательный опыт бытия кем-то, однако, имеет множество различных аспектов - телесных, эмоциональных и когнитивных. В философии, а также в когнитивной нейронауке в последнее время появилось много прекрасных работ, посвященных телесному самоощущению (см., например, Bermúdez, Marcel, and Eilan 1995), эмоциональному самосознанию (см., например, Damasio 1994, 2000) и тонкостям, связанным с когнитивной самореференцией и сознательным опытом бытия воплощенного мыслящего Я (см., например, Nagel 1986, Bermúdez 1998). Что значит сказать, что для сознательных человеческих существ "я" присутствует? Как связаны между собой различные слои воплощенного, эмоционального и мыслящего "я"? Как они влияют друг на друга? Во второй половине этой книги я готовлю несколько новых ответов.
Эта книга, однако, не только о сознании и самосознании. С понятием сознательно переживаемой "перспективы от первого лица" связан еще более глубокий вопрос, стоящий за феноменальным появлением мира и самости: что именно делает сознание субъективным феноменом? Это вторая половина моей первой эпистемической задачи. Вопрос не только в том, как может возникнуть феноменальная самость как таковая, но и в том, как такие существа, как мы, начинают использовать эту феноменальную самость в качестве инструмента для переживания себя как субъекта. Нам нужны междисциплинарные ответы на такие вопросы, как: Что означает, что в сознательном опыте мы не только связаны с миром, но и связаны с ним как знающие себя? Что означает, что феноменальное "я" не только присутствует в эмпирической реальности, но и является центром этой реальности? Как мы приходим к тому, чтобы думать и говорить о себе как о первых лицах? Разработав в главах 2, 3 и 4 некоторые простые инструменты, которые помогают нам понять, как в общем случае может возникнуть реальность, я перехожу к рассмотрению этих вопросов со второй половины главы 6 и далее. Подробнее об архитектуре последующего изложения - в разделе 1.3 на сайте .
1.2 Вопросы
В этом разделе я хочу разработать небольшой и лаконичный набор вопросов, чтобы провести нас через сложный теоретический ландшафт, связанный с феноменом субъективного опыта. Я обещаю, что в заключительной главе этой книги я вернусь к каждому из этих вопросов, дав на каждый из них краткие, сжатые ответы. Более пространные ответы, однако, можно найти только в средних главах этой книги. Эта книга написана для читателей, и одна из функций приведенного ниже минимального каталога философских проблем состоит в том, чтобы повысить удобство ее использования. Однако этот небольшой контрольный список мог бы также служить отправной точкой для минимального набора критериев оценки текущего состояния конкурирующих подходов,
