— И из-за нас тебе придется её терпеть…
— Скорее ей придется терпеть меня, — я посмеялся, обнимая Алике крепче.
В голову пришло, что надо было плюнуть на слова Цецилии и остаться дома, затащить Алике в постель и чтобы было не по-быстрому, а как обычно — долго, жарко, приятно. Я поцеловал ее. На губах ощутился соленый вкус. Всё-таки Алике плакала. На неё не похоже. Она обычно не расклеивается. Но видно накопилось. Да и тетушка в последнее время давила морально и запугивала всех моим совершеннолетием и перспективой остаться без дома. Чертова манипуляторша.
«Не вычистите хорошо лошадей — Эгихард вас выгонит», «Не помоете машину — Эгихард вас выгонит», «Не ощиплете всех кур — Эгихард вас выгонит». В итоге она доводила всех до слез. А потом кто-то из них начал таскать мне конфеты и печенье, пытаясь таким образом задобрить. За ним потянулись остальные. Я пока молча наблюдал за происходящим, не понимая, что за «кашу» заварила моя тётя. Высыпал потом накопившиеся горы сладостей обратно в блюдо, которое стояло на столе в гостиной и всегда было для всех доступно. Сладкое я терпеть не мог.
— Пойдем, — я потянул Алике за собой. — Проверим, что с лошадьми и вернемся домой.
Впереди проступили очертания ограды и я увидел что она сломана. Где-то недалеко слышались знакомые детские голоса, переговаривающиеся о том, как поймать сбежавших лошадей.
Хотя непонятно — я увидел, что вожак табуна Геркулес, которого я звал просто Герке, всё ещё находился с большей частью лошадей в пределах загона. И в обычных обстоятельствах ни одна лошадь без него никуда бы не убежала.
— Ой, там Лоххи! — воскликнула Алике.
Я посмотрел, куда она указывала, и увидел исчезающую в дождевой дымке кобылу, которая должна была скоро ожеребиться. Да какого черта её выпустили к остальных лошадям? Она должна была находиться в специально отведенном стойле.
— Я за ней, — Алике побежала прочь.
Между тем в загоне творилось что-то странное.
Лошади, сбившись в кучу, словно обезумев, носились по кругу, со злым ржанием и всхрапываниями. Длинные гривы фризов слиплись в сосульки от ливня. Вместе с гневным ржанием в воздух вырывались облака пара. Геркулес в центре этого живого черного водоворота вставал на дыбы и словно пытался на кого-то обрушиться всей своей мощью.
В голову пришла дурацкая мысль, что в табун забрался хищник. Волк или медведь. Хотя откуда в наших болотных краях волки и медведи? Лисы еще встречаются. Но на лисицу бы лошади так не реагировали. Я залез на ограду, пытаясь рассмотреть, что происходит.
И наконец увидел его. За черными спинами, оскалившись, отступал от Геркулеса серый, как дождливая пелена, чужой жеребец.
— Ах ты ж гад, — выругался я.
Неужели кто-то из конкурентов додумался подпортить нам породу? Достав из мешка аркан, я рванул вперед, рискуя быть раздавленным и издавая условный свист, к которому привыкли лошади. Они пряли ушами, но всё же пропускали меня к эпицентру драмы. А потом что-то произошло. Узкий коридор, который образовали для меня лошади, схлопнулся. Я влетел в чей-то круп, рядом клацнули лошадиные зубы, в спину пихнули так, что я чуть не свалился под копыта.
Я вцепился в гриву первого попавшегося коня. Запрыгнул на спину. Что теперь терять — они тут все уже взбесившиеся. Необъезженный конь подо мной попытался крутиться и брыкаться, но плотно прижавшиеся к нему другие лошади мешали.
Я огляделся. Чужак между тем, прорвав ограду в другом месте, мчался по склону дамбы наверх. За ним с гневным ржанием следовал Герке. А за Геркулесом через мгновение сорвался весь табун.
Я едва не свалился, когда конь подо мной резко перешел на галоп, догоняя остальных.
— Да чтобы вас всех черти сожрали, — выругался я, сжав коленями бока и стараясь не слететь со скользкой мокрой конской спины.
Конь между тем достиг верха дамбы и, перевалив через вершину, не притормаживая, помчался дальше. И тут у меня зашевелились волосы на голове.
Миновав короткую прибрежную полосу, лошади на всей скорости влетели в прибрежные воды. Был как раз разгар прилива. Герке наконец нагнал чужого жеребца. Оба они взвились на дыбы, ударяя друг друга передними копытами и кусая шеи и бока. Через миг мой конь был уже там. А вода продолжала быстро прибывать и уже доходила лошадям до груди.
Море кипело от лошадей, беснующихся из-за дерущихся жеребцов. Вокруг серого чужака вдруг начало расползаться серебристое сияние. Он вцепился зубами в шею Геркулеса, рванул. Герке издал болезненное ржание. Из шеи фонтаном забила кровь. И вожак табуна рухнул в море.
В следующее мгновение все лошади свались в волны как подкошенные.
Нахлебавшись соленой воды, я вынырнул на поверхность. Спешно избавлялся от сапог, дождевика, куртки и так и не пригодившегося аркана, моментально набравших воды и тянущих на дно. Море по-прежнему бурлило под копытами коней. И все они кружили теперь вокруг серого жеребца.
Я подплыл к тому месту, куда рухнул Геркулес. Голова вожака мелькала над волнами. Я обхватил его за шею, зажал ладонью рану.
— Давай, греби к берегу, чёрта с два у нас уведут табун. Эй, Герке, давай, — ругался я, гребя одной рукой и бултыхая ногами, пытаясь хоть немного сдвинуть нас в направлении берега.
Геркулес отозвался тихим виноватым ржанием. В ответ раздалось злое всхрапывание. Заколдованный жеребец обернулся к нам, услышав поверженного врага. Но смотрел он не на Герке, а на меня. И заржал. Никогда я не слышал такого странного ржания. Мне почудилось, что лошадиным голосом кто-то прочел заклятие.
Герке дернулся в моих руках. Его глаза вдруг засветились призрачным синим и он, вцепившись зубами мне в плечо, утянул меня под воду.
Я едва успел сделать глоток воздуха.
Глава 2
Я пытался вырваться. Но жеребец, не ослабляя хватки, тащил меня на дно. Прилив уже был в полной силе, море поднялось метра на четыре. Под водой я увидел как Геркулеса окутывает синее сияние. Как задние ноги превращаются в рыбий хвост.
