Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
на его месте мог бы шутки ради ставить диагнозы: истерия, невроз, депрессия. Но Тома хорошо знает: в обществе люди часто что‐то строят из себя, маскируются, держат себя под контролем. Поэтому не позволяет себе делать какие‐либо заключения.
Ему бросается в глаза коротко стриженная молодая блондинка, вокруг которой столпились люди. Она стоит в просторной прихожей, прислонившись к стене, с коктейлем в руке, и говорит без остановки, так что оранжевая жидкость в бокале подрагивает. Тома подходит, слушает ее, понимает: она адвокат. Ее рассказы – о китайской, албанской, румынской мафии, о жестоком насилии, откровенных угрозах, о переводчиках, которые многое не решаются повторить, о свидетелях, на которых ледяные взгляды настоящих убийц нагоняют панический страх. С месяц тому назад румынский сутенер связал одну из своих девушек, заклеил ей рот строительным скотчем и бросил в ванну. Потом стал медленно наносить ей глубокие порезы бритвой, практически на кусочки изрезал. Эксперт определил, что она истекала кровью часа два или три. А чтобы остальные девушки знали, на что он способен, он заводил их по очереди в ванную и заставлял прикасаться к жертве, пока она, вся в крови, еще дышала и смотрела расширившимися от боли и страха глазами. Наконец несчастная умерла. И вот этого человека должен защищать один ее коллега, говорила молодая юристка, ее преследовала эта жуткая история. Рассказывая ее в очередной раз, она снова переживала кошмарную сцену, и слова не помогали отогнать ее.
Милым жестом она поправляет упавшую на глаза прядь волос и, только теперь заметив Тома, улыбается ему; в ту же секунду он с удовольствием понимает, что попался. Ощущает магнитную тягу, которой приятно противиться. Почти физическое притяжение. Ее зовут Луиза; Луиза Блюм, назвалась она позже. Она худощавая, отчего кажется еще стройнее, с тонкими чертами лица. Что еще сказать, как объяснить, что именно разбудило его желание? Быть может, как предположит он задним числом, внезапная уверенность, что она улыбнулась ему одному? “Луиза Блюм” – повторяет он про себя. Ужасно подходит ей это имя.
За столом они случайно оказались рядом. Случайно? Кто‐то верит в случайность? Она опять толкует об организованной преступности и о роли защиты – ведь защищать надо всех несмотря ни на что. Он же все время молчит – то ли не хочет загромождать беседу своими словами, то ли предпочитает слушать ее. Ему нравится ее голос, звучащая в нем горячность. Когда она все же спрашивает, кто он такой, он почему‐то, называя свою профессию, произносит только: “аналитик”. “Аналитик?” – повторяет она, как бы прикидывая какой – финансовый? экономический? Тогда он добавляет: “психо”. Ее лицо изображает интерес, а может, ей и правда интересно? – Знаете, у меня временами бывают странные причуды, – говорит она с притворной тревогой. – Я, например, разговариваю сама с собой. Не нужно ли мне пройти психоанализ, как вы считаете? – Проходить анализ нужно всем, это должно стать обязательным, как еще недавно была воинская служба.
Он не совсем шутил. Она кивнула: – Я знаю место, где все так и поступают, все помешаны на психоанализе – это Ист-Виллидж в Нью-
Йорке. Никогда не видела такой плотности сумасшедших на квадратный метр.
Она смеется, и он мгновенно влюбляется в этот ее хрипловатый гортанный смех.
Они играют в светскую игру: ищут общих знакомых. И легко их находят: он понаслышке знает ее подругу-психиатра, а она – адвоката его друзей.
– Дикий зануда! – выпаливает она и смеется: – Надеюсь, вы не слишком близкие друзья?
Значит, не просто сорвалось с языка.
Тома немножко растерялся, но кивает: верно, зануда дикий! Скоро обнаруживаются и другие знакомые: журналисты, художники…
– Какой кошмар, – улыбается Луиза.
– Что?
– Мир так тесен… Никто не падает с неба.
– Мне жаль, – вздыхает Тома.
Ответ стандартный, но ему и правда жаль. Он так хотел бы свалиться с неба. Очень скоро и очень естественно они переходят на ты. Управляет беседой она.
По какому‐то поводу упоминает мужа и детей. Эти слова его кольнули, и он понял, как сильнó влечение. Но чего ради Луиза о них заговорила, разгадать довольно трудно, может, хотела убедить себя и его, что у этой встречи нет и не может быть продолжения. О нет, на время вечеринки повадки аналитика он оставил в прихожей. Бывает же и так: говоря, что у нее муж и двое детей, женщина просто хочет сказать, что у нее муж и двое детей. Он только подумал, что эта Луиза Блюм могла бы быть сестрой-близнецом Анны Штейн, только со светлыми волосами. Они действительно похожи, как похожи и их жизни.
Время идет, вечеринка подходит к концу, Луиза раздает визитки со своим адресом и телефоном. Когда кончаются карточки, записывает на бумажной скатерти и аккуратно отрывает кусочки. Одну такую бумажку она протянула Тома, он ее складывает, прячет в карман и по пути домой раза два проверяет, не потерял ли, дома же сразу переписывает себе в компьютер и мобильник.
И вот тем летним утром, поджидая Анну Штейн, Тома пишет первый мейл Луизе Блюм, с некоторой задержкой – он нарочно заставил себя выждать целый день – и очень сдержанно, не выдавая свое истинное желание:
Благодарю за прекрасный вечер, пусть сам я был не на высоте. Надеюсь снова увидеться с тобой у Сами или где‐нибудь еще. Обнимаю. Тома (аналитик).
Ну да, не бог весть как оригинально. Однако если, несмотря на банальность письма, Луиза все‐таки ответит, это докажет, что хоть капля интереса у нее к нему есть. Откинувшись на спинку кресла, он шумно зевает и хорошенько потягивается – классический жест, означающий, что тело хочет сбросить умственное напряжение. Клик. Отправлено. Его рабочий Мак прошелестел ветерком, и тут же раздался звонок в дверь.
Назначенная на девять Анна Штейн явилась с десятиминутным опозданием.
Анна и Ив
Анна одета, как всегда, с безупречным вкусом. Широкие белые брюки, изящно облегающие бедра, полупрозрачная темно-синяя блузка, черный блестящий милитари-тренч. Высокая, худенькая, она может позволить себе такое, что совершенно исключено для других, и тщательно подбирает одежду. Худоба – ее гордость, синоним умеренности. Толстеют, уверена она, только от распущенности.
Анна Штейн извиняется за опоздание: у ее дочки Леа поднялась температура да плюс к тому не было места на парковке. Она ложится на диван и сразу начинает говорить о встрече, на которой остановилась два дня назад. В тех же словах – он писатель, но теперь добавляет: зовут его Ив. Тома стирает на своем рисунке икс, заменяет его на И и рисует еще один овал, охватывающий А, то есть Анну, и С, ее мужа Станислава. А потом пририсовывает третий, в одном конце которого Анна, а в другом он сам, Тома. Теперь Анна Штейн входит в три группы
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
