забила его насмерть. А потом, когда он упал, еще и удавила попавшимся под руку куском провода. Пошла домой, легла спать. И спала крепко впервые за много месяцев, потому что уже ничего не боялась. Утром вышла, посмотрела на него и пошла в милицию писать явку с повинной. Все. Заканчивается история. Судебно-медицинская экспертиза признала, что Наташа действовала в состоянии патологического аффекта. Сейчас слово за судом.
Думаю, что все будет нормально. Со своей стороны эту ситуацию мы будем доводить до конца.
Я написал обращение в прокуратуру области с просьбой наказать тех, кто виновен в непринятии мер, и вот что они ответили: официально подтвердили, что Наташа обращалась в прокуратуру и милицию – пять раз! И один раз обращалась ее мама. Первое обращение было девятнадцатого августа. Последнее – двадцать седьмого сентября. То есть за день до убийства. Кроме этого, Наташа неоднократно обращалась и в милицию, и прокуратуру, и Госнаркоконтроль. Интересно, что по обращению от 13.09.11 г. в отношении озверевшего нарколыги было даже возбуждено уголовное дело, которое было прекращено 16.10.11 г. в связи со смертью подозреваемого. А по обращению от двадцать седьмого сентября в возбуждении уголовного дела было отказано в связи с отсутствием события преступления… Но! Я разговаривал с Наташей пятого октября и видел, что у нее сломан нос, синяки и кровоизлияние в глаз!
Короче, все всё видели, все всё понимали, и никто ни хрена не делал!
И вот финал ответа: «Ваши доводы о бездействии правоохранительных органов при рассмотрении обращений Корякиной Н. В. в отношении Корякина О. Ю. не нашли подтверждения. Действия должностных лиц ММО МВД России “Алапаевский” являются законными и обоснованными. Оснований для принятия мер прокурорского реагирования не имеется». Подписал его алапаевский городской прокурор, младший советник юстиции А. В. Мухаев. Результат этих законных и обоснованных действий мы видели: труп Корякина и уголовное дело на Корякину, мать троих малолетних детей. Ну что сказать?
PS. Нам удалось вынести эту историю в СМИ и создать серьезное общественное давление. Наташу оправдали.
23.03.2012
Мужчина, шестьдесят восемь лет. Детдомовский. Из детдома он вышел пятьдесят один год назад и сразу же на три года попал в армию. И ни разу в жизни не получал жилье! Просто не знал, что можно обратиться. На самом деле детдомовские привычные, и он так и жил бы остаток жизни, но пенсия маленькая, и для него это стало критично. И мужик-то нормальный, не пьет. У него в пятьдесят втором году пришли за родителями. Мать арестовали, отец убежал. Его сдали в детдом. Мать освободили быстро, в пятьдесят четвертом. А отца больше никто не видел. Родители его были старообрядцы, отец воевавший, и фамилия известная. Парень на всю жизнь запомнил свой адрес в Невьянске, откуда забрали родителей. Попробую узнать, что случилось.
Но мужик интересный, держится спокойно и с достоинством, и какой-то старообрядческий дух в нем присутствует. И борода у него настоящая. Я позвонил своему товарищу Юре Потапенко, он сумеет помочь и с жильем, и с работой. Те, которых мы отправляли раньше, – все прижились.
25.05.2012
Парень пришел. Потухший и убитый, тертый жизнью, но не алкаш. Работал где придется, на подхвате, но всегда работал. И вот прошлой осенью мать слегла. Онкология. Бросил все. Был с ней. Прошел все круги. Полгода умирала у него на руках. Страшные боли. Не отходил от нее день и ночь. Отмучилась в середине мая. Ей было всего семьдесят лет. Сорок семь из них отработала на приборостроительном заводе. Похоронная контора запросила тридцать тысяч. Он взмолился: «Не казните! Полгода не работал, денег нет вообще». Ему сделали скидку. Осталось двадцать четыре. Двенадцать отдал. Кремировали. И прах не отдают, пока оставшиеся двенадцать не выплатит.
11.07.2012
Как-то Саня Попов привел к нам мужика. Осунувшегося. Смертельно уставшего. Сели в кабинете. Мужик молчал, а потом поднял на меня глаза и говорит:
– Дайте мне, пожалуйста, героина…
Я посмотрел на него, и мне показалось, что он не в себе.
Мужик продолжает:
– Ну вы же долбите цыган, ну возьмите для меня немножко героина!
И вдруг заплакал. А Саня говорит:
– У него жена умирает от рака. Неоперабельна. Из больницы выписали умирать. Велели встать на учет в поликлинике. И не могут ничего решить с обезболиванием. А у нее боли страшные, и она все время кричит. Он от нее не отходит, и когда она начинает кричать – он тоже кричит. Детей его родители забрали. И он с ней день и ночь, и помочь ничем не может. Только все время кричит вместе с ней. А она все не умирает. Помогите ему героина купить!
Почему я вспомнил? Люди как-то обратились за помощью. Надо было решить вопрос с кладбищем. Старика надо было к родственникам подхоронить. Старик заслуженный, воевал в разведке. На заводе около пятидесяти лет проработал. Крепкий, упертый, самостоятельный. Обнаружили рак. Полечили. Не получилось. Выписали умирать. Боли сумасшедшие. Отворачивался к стене. Терпел, сколько мог. А потом просто начинал кричать. Сорвал голос. Мычал. И умер от болевого шока. Вот так. Человек, отдавший родине все. И все родственники радовались, что он умер. Потому что очень его любили.
Историй таких я могу рассказать еще много. Сам видел. А когда касается маленьких детей – даже рассказать не получается. И близкие идут на все и не борются уже за жизнь, а всеми силами стараются добиться для своих родных достойной смерти. При этом ни в Екатеринбурге, ни в Свердловской области нет ни одного хосписа. Ни одного.
В Свердловской области порядка восьмидесяти тысяч онкологических больных. Ежегодно выявляется пятнадцать тысяч новых. Из них более трети – четвертая стадия, умирают в течение года в страшных мучениях. Из них в больницах с уходом и обезболиванием – чуть больше трех процентов. На необходимости хосписов свердловские врачи настаивают более двадцати лет. Для примера: в Великобритании этой проблемы не существует. Для любого онкологического больного есть место в хосписе. В Польше хосписов порядка шестидесяти (на тридцать восемь миллионов населения), и они, как правило, находятся под патронажем католической церкви.
Прилетела Лиза Глинка. Мы ходили с ней к губернатору с просьбой об открытии хосписа. Поддержали СМИ. Затем последовали разные переговоры и уговоры. Наконец, губернатор дал добро, и было решено открыть первое отделение хосписа на двадцать пять коек в Верх-Нейвинске. Назначил ответственных. Все закрутилось. Потом остановилось.
Снова приехала Лиза. Все опять закрутилось. Затем остановилось. Потом сменился президент. Потом губернатор. Потом сбежал подрядчик. Опять все остановилось. А в неоткрытый хоспис уже выстроилась огромная
