— тот и написал доклад. За десять лямов.
— Десять лямов чего?
— А ты как думал? Зеленых, конечно. Американцы за гривны работать не будут.
— Десять лимонов за доклад? Ни х… себе, там, наверное, много кто наварился.
— Может, и так, спорить не буду. Типа последний НАТОвский и американский опыт. Пришел этот доклад, раскидали его нам — просим представить предложения по внедрению. Дальше — сам понимаешь.
— Охренеть. У них же нет опыта конвенциальной войны.
— Ну, какой-то есть, они базируются на опыте Бури в Пустыне и Свободы Ираку. Только забывают один маленький нюанс — как они вооружены и подготовлены, и как мы. Мы на границе с Россией, они на нас все наши новые глушилки проверяют, у них перехват налажен — закачаешься, перехватывают и сотовые, и спутник — все. Шифраторы, дешифраторы — пофик все. А у нас — ротное звено не всегда нормальными рациями обеспечено, чего говорить об индивидуальных. В большинстве танков — продленный ресурс, у летной техники — тоже, бронетехника с земли подобрана[6], личный состав — в основном мобилизованные, которым нах… ничего не надо. А нас эти пиндосы учат, как воевать… а вот попробовали бы они сами на такой технике да с таким личным составом — идти хотя бы на Ирак. Не говорят о том, что на Россию. Обороняться то мы с грехом пополам еще обороняемся — а вот наступать…
…
— … а так в целом… ты понимаешь, что мы живы только до тех пор, пока Россия не решится на массированный удар? Как только решится — нашу хренову линию Маннергейма, в которую мы корнями вросли, и которую наш пан головнокомандувач подает как великое достижение украинской военной мысли — просто обойдут. А дальше за ней — ничего и нет, до самого Днепра. О чем мы говорим, если до Харькова от границы — пятьдесят километров по ровной дороге, никаких естественных препятствий — они за час будут в городе. Ночью — поднять по тревоге десантников, мотострелков, вэвэшников, посадить на БТРы — и на скорости заскочить в город. Часть сил оставить в городе, ждать пока танки подойдут, а часть — крупными, механизированными соединениями, под прикрытием авиации бросить по тылам АТО, в направлении на Днепропетровск, а то и сразу — на Киев. И чо? И все, и п…ц, оборона наша рухнула.
— Ну… нам тоже есть чем ответить. И американцы нам неплохо помогли, я считаю
— Неплохо помогли. На тебе боже, что нам негоже. Найти бы лучше того п…ра, кто протолкнул через Раду закон о запрете закупки иностранной боевой техники при наличии «витчизняных аналогов»…
— А что?
— А то! Мы уже вышли на финиш с Беларусью по средствам РЭБ. Хоть немного защитить нашу авиацию и средства ПВО. И тут — облом. Притом у них — мировой уровень, у них Россия закупает, заводы в списках особо важных. А у нас — только на бумаге все. Витчизняные аналоги, твою мать…
— Кстати, про витчизняные аналоги. Вот мы ругаем этот доклад. А наш-то есть? Витчизняный…
— А смысл? Ну, написал я. Кто слушать то будет. Мне знаешь, за что выговор влепили? За то, что в шевченковском уголке[7] пыль!
— Написал? А почитать? Может, подскажу чего.
— Так пошли. Сравнишь, заодно…
…
— Я копию той хрени сделал.
— Интересно…
* * *
Через несколько дней — они встретились вновь, уже в другой обстановке — в официальном кабинете.
— Ну… что скажешь?
— Интересно написано… украинский вариант Бури.
— Ну, да. Гладко было на бумаге. А по-факту… Сербская Краина почти не имела прямой границы с Сербией и была растянута по всей хорватской границе — раз. Сербская Краина состояла из двух не имеющих между собой прямой связи анклавов — два. В тылу основного анклава Сербской Краины была враждебная Босния — три. Сербия, равно как и Сербская Краина была досягаема для самолетов НАТО, взлетающих с итальянских баз — четыре. Сербская Краина практически не имела городской застройки — а тут у нас почти сплошная агломерация, от Донецка до Луганска, плюс сотни километров шахтных выработок, возможно, даже в Россию где-то уходящих — пять. Сербия перед этим была измотана долгой войной, а Хорватия была только создана и находилась на националистическом подъеме — шесть.
Собеседник понизил голос.
— И я не говорю про остальное…
Что «остальное» — все прекрасно понимали. Украинская власть — бестолковая, брехливая, зрадливая, не способная прекратить растаскивать страну даже в минуты смертельной опасности. Как не крути — но Хорватию на тот момент возглавлял Франьо Туджман, бывший генерал югославской милиции, а во главе армии были даже бывшие офицеры Иностранного легиона Франции. В Украине же — во главе страны находился полностью дискредитировавший себя и в глазах народа и в глазах армии поразительный паноптикум, сброд, которого нарочно и не придумаешь. Кровавый пастор с тихим безумием в глазах, кондитер-убийца, больная ведьма, боксер-дебил, спикер со справкой из психбольницы, милиционер, год назад сам бывший в розыске, губернатор с повадками мошенника на доверии…
Но говорить об этом было опасно, потому что все кабинеты прослушивались, а там где не прослушивались — записи делал сам хозяин, собирая собственную папочку компромата. На Украине вопрос политического выживания — это в основном вопрос количества и качества компромата, который ты насобирал на других людей…
— Короче, ты считаешь…
— Безнадежно. Только людей погубим опять, вот и все. Подзабылись котлы…
— А у меня знаешь… идея родилась. Как резко повысить шансы на успех операции.
— Как?
— Провести дезинформационную операцию. Здесь про это ничего нет, только про меры секретности при подготовке к наступлению. Для тебя не секрет, что летает у нашей границы и какие мощности радиоперехвата развернуты. А нам надо не только сохранить секретность операции — но и добиться того, чтобы русские отдали приказ ОРДЛО не поддаваться на провокации. Конкретный такой приказ — как они умеют.
— И как ты этого добьешься?
— Очень просто. Смотрел фильм Шпион? С Бондарчуком и Козловским…
— Напомни.
— Очень просто. В СССР действует гитлеровский агент. НКВД ищет его, и, в конце концов, находит. Но оказывается, что он имеет задачу не шпионить, он должен передать письмо лично Сталину — лично от фюрера. В этом письме — содержится предложение заключить джентльменское соглашение — никакой войны до первого января сорок второго года. Сталин верит Гитлеру и посылает Берию на границу со строжайшим приказом — на провокации не поддаваться, чтобы ни один придурок. Дело происходит двадцать первого июня сорок первого года…
