свою порцию.
— Ну, опарыш разноцветный, что видел в лесу?
Этот вопрос Гвел задавала каждый день — «что видел в лесу, что слышал в лесу, с кем беседовал». Будто ждала, что с мальчиком заговорит какое-нибудь дерево или порхающие туда сюда птицы.
— Деревья, траву, листья, птиц и облака.
— А еще?
Эш задумался и его осенило.
— Там белочка пробежала!
Гвел пару раз моргнула и зашлась скрипучим, въедливым смехом, пока вновь не закашлялась.
— Белочка у него пробежала, раздери тебя кастрированный демон, — прокряхтела она, хлюпая водой в чарке. — Глаза фейре, а слеп как старый крот.
— Да, хозяйка.
— Как же я научу тебя говорить, если ты слушать не умеешь, — продолжила старуха. — Скоро, уже совсем скоро минет два по четыре года, а ты ни одного слова не знаешь.
- Я умею разговаривать, — констатировал Эш, помешивая отвар длинной деревянной ложкой.
Завтра на рассвете из деревни придет молодая девушка за порцией зелья. Гвел говорила, что оно избавляет от бурдюка в животе. Если говорить проще — убивала плод во чреве. Пусть Эш и не понимал «эмоций», но дураком не был и в сказочки наставницы давно не верил.
— Ты умеешь мямлить как неразумное животное, но не говорить.
— Да, хозяйка.
Если что и выучил Эш, так это то, что спорить с Гвел бесполезно. Неизвестно сколько прожила старуха, но на каждое сказанное мальчиком слово она находила с десяток своих.
— Клянусь Королевой, еще раз ты скажешь «да, хозяйка» я утоплю тебя в нужнике!
— Да, хоз…
Эш натолкнулся на взгляд полуслепых глаз и проглотил остаток фразы.
— Вот и умница, — кивнула старуха, поглаживая старый посох. — И почему слова так сложно тебе даются. Ведь, демонов мне в постель, терны в тебе хватит на нескольких человек!
— Терна? — переспросил Эш. — и я все же знаю слова! Ведь разговариваю с тобой как-то.
Гвел некоторое время молчала, а потом медленно, разделяя речь паузами, спросила:
— Я ведь рассказывала тебе про терну, магию и почему наш мир безымянный?
— А он безымянный?
Старуха выругалась так крепко, что запах от варева стал исходить еще более мерзостный, чем был до того.
— Ну надо же, — кряхтела Гвел. — семь лет жду когда ты услышишь, а ты не знаешь, что слушать.
Эш, обладай он чувствами простых людей, принял бы обиженный вид, но он не знал, что такое обида. Просто стоял и ждал, когда старуха продолжит говорить. И в какой-то момент, после очередного приступа сквернословия и еще одной чарки воды, она таки продолжила:
— Никто не знает откуда взялась сила, но однажды, пару эр назад, люди стали равны нелюдям. Не все, конечно, а только некоторые, обуздавшие эту силу и давшие ей название «терна». С тех самых пор терниты — властители терны, обучают и обучаются искусству владеть своим даром. Нет воина сильнее, чем воин-тернит, нет алхимика мудрее, чем алхимик-тернит. Нет мага искуснее, чем маг-тернит. Так было много тысяч лет назад, пока властители силы не вытеснили обычных людей. И больше уже не было раздел…
Гвел закашлялась и Эш, не дожидаясь отмашки, сбегал на улицу где в бочке скопилась дождевая вода. Ожидая долгий разговор, мальчик набрал полный кувшин и, принеся его на кухню, налил чарку. Старуха жадно выпила холодную воду и, утерев губы морщинистой рукой, продолжила:
— В общем, терниты вытеснили эрнитов — простых людей. Максимум, что может себе позволить эрнит — надеть кольчугу и быть убитым на войне. Остальные «должности», если позволишь, заняли терниты. Убийцы, ведьмаки, маги, паладины, некроманты, чародеи, волшебники, волхвы, малефики, охотники, снайперы. Словно саранча они заполонили Тринадцать Королевств.
Эш внимательно слушал, но пока плохо понимал о чем речь.
— В какой-то момент тернитов развелось так много, что от их раздутого эго в городах стало тесно. И тогда Короли, а, спасибо нашим богам, все Короли эрниты, постановили, что тернит должен служить на благо человечества. Ну, спасибо, что не отрядили в услужение нелюдям… Так что слоняются терниты по миру, выполняя различные поручения. А кто не хочет, тот становится еретиком и уже на него ведут охоту. Вот так и живем, мелкий ты уродец.
— Но причем здесь слова? — спросил Эш, машинально помешивающий варево.
— Да при всем! — гаркнула старуха и вновь закашлялась. — В тебе, Эш, этой терны как воды в озере — до дна не вычерпать.
— Что-то я не чувствую её, — пожал плечами мальчик.
— Потому что чувствовать не умеешь. Не знаешь что… но об этом позже. Дай, лучше, расскажу про слова. У всех, даже самых маленьких народов, есть свой язык. И, возьми ты даже простой камень, в мире найдется тысяча слов его определяющих, но все они — ложные. Ведь у тебя, Эш, одно имя. Не самое лучшее, — ребенок не стал напоминать, что так его назвала сама Гвел. — но и не худшее. Так же и у камня есть свое имя.
— И какое оно?
Губы старухи зашевелились, но мальчик так ничего и не услышал.
— Не слышишь, — не спрашивала, а утверждала Гвел. — И не услышишь, пока не прислушаешься… Так вот. И так же, как и у камня, у всего в мире есть свое «имя». Настоящее, если хочешь — истинное. На этом языке говорили боги, когда создавали наш мир. И знание этого языка, знание имени, дает власть над ним. Потому никто и не ведает имени нашего мира — ибо боги боятся той власти, что оно таит в себе. Так что на этом языке должен научиться говорить и ты, если хочешь постичь суть магии.
— А почему обязательно магии? — словно возмутился Эш.
— Ну, извини, но на другого ты не тянешь. Щуплый больно, кость у тебя тонкая, да и не вырастешь ты особо. Так что тебе путь один — посох в руки и знание в голову.
Мальчик вновь пожал плечами. Ему, опять же, было все равно.
— Постой, — а вот Гвел возмутилась неподдельно. — так ты что, не видел, как я колдую?
— А ты колдовала?
Старуха сперва замерла, потом смеялась, а потом очень долго хаяла свою «Королевну», которая решила сыграть «вслепую».
— Видно срок подходит, — внезапно поникла Гвел. — видно скоро шестеренки завертятся, раз все так повернулось. Ладно, выкормыш помойной ямы, смотри.
Старуха провела
