темный плащ, штаны из толстой кожи и сапоги. Шкура его гнедой лошади лоснилась. К седлу была приторочена сумка с копьями. Вестник подъехал с мрачным видом, высоко держа голову и расправив плечи. Оглядел толпу, легко нашел гласную — Селия раздавала приказы — и повернул к ней лошадь.
В нескольких шагах позади вестника на тяжело груженной телеге, запряженной парой темно-гнедых мулов, ехал жонглер. Его одежда была сшита из разноцветных лоскутов, на скамье рядом с ним лежала лютня. Арлен никогда еще не видел людей с такими волосами — цвета молодой морковки. Кожа жонглера была бледной, словно не знала солнца. Он горбился и выглядел усталым.
Ежегодного вестника непременно сопровождал жонглер. Для детей и некоторых взрослых жонглер был важнее вестника. Сколько Арлен себя помнил, жонглер приезжал один и тот же — седой, но бойкий и жизнерадостный. Новый жонглер был моложе, но выглядел угрюмым. Дети немедленно подбежали к нему, и молодой жонглер встрепенулся. Может, Арлену померещилось, что он чем-то расстроен? Жонглер мигом соскочил с телеги, и разноцветные шарики замелькали в воздухе под восторженные крики детворы.
Остальные, в том числе Арлен, бросили работу и двинулись к чужакам.
— День не станет длиннее оттого, что приехал вестник! — рявкнула Селия. — За работу!
Все заворчали, но вернулись к делам.
— Кроме тебя, Арлен, — уточнила Селия. — Поди сюда.
Арлен оторвал взгляд от жонглера и подошел к Селии одновременно с вестником.
— Селия Пустоцвет? — спросил вестник.
— Просто Селия, — сухо ответила женщина.
Глаза вестника широко распахнулись, он смутился, его бледные щеки густо покраснели над бородой. Он соскочил с коня и низко поклонился.
— Прошу прощения, — произнес он. — Сглупил. Грег, ваш обычный вестник, говорил, что вас так зовут.
— Приятно узнать, что Грег обо мне думает после стольких лет. — Судя по голосу, Селии вовсе не было приятно.
— Думал, — поправил вестник. — Он умер, госпожа.
— Умер? — Селия помрачнела. — От…
Вестник покачал головой:
— Его сгубила простуда, а не подземники. Я Раген. Вдова Грега попросила меня стать вашим вестником в этом году. Гильдия изберет для вас нового. Он приступит следующей осенью.
— Опять полтора года ждать вестника? — Селия, похоже, готовилась закатить скандал. — Мы едва пережили зиму без осенней соли. Вы в Милне не слишком цените соль, но половина нашего мяса и рыбы испортилась без надлежащей обработки. А письма?
— Простите, госпожа. Ваши города далеко от хоженых дорог, и накладно каждый год платить вестнику за путешествие длиной в месяц и дольше. Гильдии вестников не хватает людей с тех пор, как Грег подцепил простуду.
Раген хохотнул и покачал головой, но заметил, что Селия поджала губы.
— Без обид, госпожа. Он был и моим другом. Просто… немногие вестники встречают смерть под собственной крышей, на мягкой кровати и с молодой женой под боком. Ночь обычно забирает нас раньше.
— Я понимаю, — сказала Селия. — Раген, вы женаты?
— Да, — ответил вестник, — но, к ее радости и моему горю, я вижу своего коня чаще, чем супругу.
Он засмеялся, смутив Арлена. Что смешного, если жена по тебе не скучает?
Селия не обратила внимания.
— А если бы вы ее вовсе не видели? — спросила она. — Обменивались письмами раз в год? Вам бы понравилось, задержись ваши письма на полгода? В Тиббетс-Бруке у многих есть родственники в Свободных городах. Уехали с кем-то из вестников, иные — два поколения назад. Домой они не вернутся. Нас с ними и их с нами связывают только письма.
— Я совершенно с вами согласен, госпожа, — ответил Раген, — но решение принимаю не я. Герцог…
— Но вы поговорите с герцогом по возвращении? — спросила Селия.
— Да.
— Написать вам письмо?
Раген улыбнулся:
— Я запомню, госпожа.
— Уж постарайтесь.
Раген снова поклонился, еще ниже:
— Простите, что явился в такой горестный день.
Он взглянул на погребальный костер.
— Мы не можем приказывать дождю, ветру, холоду, — сказала Селия. — Не можем и подземникам. Жизнь должна продолжаться, несмотря ни на что.
— Жизнь продолжается, — согласился Раген, — но мы с жонглером охотно вам пособим. У меня крепкая спина, и я не раз лечил раны, нанесенные подземниками.
— Ваш жонглер уже помогает. — Селия кивнула в сторону юноши, который пел и показывал трюки. — Развлекает малышей, пока их родные работают. Что до вас, мне придется изрядно потрудиться в ближайшие дни, если мы хотим оправиться от этой утраты. У меня нет времени разносить письма и читать вслух тем, кто не выучился грамоте.
— Я могу читать неграмотным, госпожа, — предложил Раген, — но слишком плохо знаю ваш город, чтобы разносить письма.
— И не надо. — Селия поставила Арлена перед собой. — Арлен отведет вас в лавку в Торге. Передайте письма и посылки Руско Хряку, когда доставите соль. Прослышав про соль, народ хлынет в лавку, а Руско один из немногих, кто знает буквы и цифры. Старый жулик будет ныть и требовать денег. Скажите ему, что в трудные времена все должны работать на благо города. Скажите, чтобы раздавал письма и читал неграмотным, не то я пальцем не пошевелю, когда его в очередной раз захотят вздернуть.
Раген пристально посмотрел на Селию, возможно подозревая, что она шутит, но ее каменное лицо было бесстрастным. Он снова поклонился.
— Не мешкайте, — сказала Селия. — Шевелите ногами и успеете вернуться, прежде чем мы снимемся на ночь. Если вы с жонглером не хотите платить Руско за комнату, любой из нас охотно предложит вам кров.
Селия шуганула их прочь и принялась бранить тех, кто прервал работу, чтобы поглазеть на чужаков.
* * *
— Она всегда такая… напористая? — спросил Раген, когда они с Арленом направились к жонглеру, развлекавшему самых маленьких детей. Остальных приставили обратно к работе.
Арлен фыркнул:
— Слышали бы вы, как она говорит со стариками! Вы еще легко отделались, назвав ее Пустоцветом.
— Грег сказал, ее все так зовут, — возразил Раген.
— Зовут, — согласился Арлен, — да только не в лицо. Кому охота брать подземника за рога? Когда Селия говорит, все стоят навытяжку.
Раген хмыкнул.
— А ведь она просто старая дочь, — пробормотал он. — В местах, откуда я родом, только матери требуют, чтобы все стояли перед ними навытяжку.
— А в чем разница? — спросил Арлен.
Раген пожал плечами.
— Честно говоря, не знаю, — признал он. — В Милне так заведено. Люди правят миром, а матери рожают людей, потому и играют первую скрипку.
— У нас так не принято.
— Деревеньки — другое дело, — ответил Раген. — Слишком мало людей, чтобы ими разбрасываться. Но в Свободных городах все иначе. За исключением Милна, женщин нигде не слушают.
— Ну и глупо, — пробормотал Арлен.
— Еще как.
Вестник остановился и передал Арлену поводья своего
